Спасение николая 2 и его семьи. Ленин спас царскую семью от расстрела

16.03.2024

Они могли выжить?

Что было бы, если б подходящие к городу чехи освободили Николая II?

Остались бы в живых государь, члены его семьи и их верные слуги. Сомневаюсь в том, что Николай II смог бы дезавуировать акт об отречении от 2 марта 1917 года в части, касавшейся его лично. Однако очевидно - никто бы не смог подвергнуть сомнению права наследника престола, цесаревича Алексея Николаевича. Живой наследник, несмотря на болезнь, олицетворял бы собой легитимную власть в охваченной смутой России. Кроме того, вместе с вступлением в права Алексея Николаевича автоматически восстанавливался бы и порядок престолонаследия, разрушенный в ходе событий 2-3 марта 1917 года. Именно такого варианта отчаянно и боялись большевики.

Почему часть царских останков была захоронена (а сами убиенные канонизированы) в 90-х годах прошлого века, часть - совсем недавно и есть ли уверенность, что эта часть - действительно последняя?

Начнём с того, что отсутствие мощей (останков) не служит формальным основанием для отказа в канонизации. Канонизация царской семьи Церковью состоялась бы даже в том случае, если бы большевики полностью уничтожили тела в подвале Ипатьевского дома. Кстати, в эмиграции многие так и полагали. В том, что останки нашли по частям, нет ничего удивительного. И само убийство, и сокрытие следов происходили в страшной спешке, убийцы нервничали, подготовка и организация оказались из рук вон плохими. Поэтому уничтожить тела полностью не смогли. У меня нет сомнений в том, что останки двух человек, найденные летом 2007 года в местечке Поросёнков лог под Екатеринбургом, принадлежат детям императора. Поэтому точка в трагедии царской семьи, скорее всего, поставлена. Но, к сожалению, и она, и последовавшие за ней трагедии миллионов других российских семей оставили наше современное общество практически безучастным.

Попытки освобождения семьи Николая Второго.

Усилия монархистов.

Итак, остановимся на анализе нескольких попыток спасения семьи Николая Второго из ссылки.
Тем более что сейчас вокруг этого вопроса создали множество спекулятивных мифов.
Нынешние «россиянские» кинохалтурщики даже умудрились снять голливудски - брехливый фильм про то, как «господа офицеры» героически пытаются выручить царя-батюшку, попутно, при первой же возможности, пачками уничтожая трусливую «красную сволочь».
Давайте посмотрим, что на самом деле было сделано в то время.

Надо сказать, что, по большому счету НИЧЕГО СЕРЬЕЗНОГО в этом плане не было предпринято ни одной из тех политических сил, которые играли хоть сколько-нибудь серьезную роль в России в 1917-18 годах: либералов, монархистов и немцев.
Несколько «забегая вперед», можно отметить, что все они носили или карикатурный, или демонстрационный, или и вовсе откровенно жульнический вид.

Первым, кто всерьез забеспокоился возможностью заговора с целью освобождения царской семьи из тобольской ссылки, был …Министр Председатель Временного правительства А.Ф. Керенский.
Это его действо, как и многие другие, связанные с его недолгим правлением, было каким-то фальшиво-карикатурным.

Одной из подруг Великой княжны Ольги Николаевны была Маргарита Сергеевна Хитрово. Эта девушка просто любила царскую семью, и была ей бескорыстно предана. Когда она узнала, что царскую семью увезли в Тобольск, она сейчас же добровольно отправилась за ней.
Кто-то «насвистел» Керенскому, что Маргарита является чуть ли не главой заговора из 10 человек, отправившихся на выручку царской семьи.
И Керенский, как только узнал об отъезде Хитрово, отправил в Тобольск прокурору следующую телеграмму:
“Тобольск Прокурору Суда Вне очереди
Расшифруйте лично и если комиссар Макаров или член Думы Вершинин Тобольске их присутствии точка Предписываю установить строгий надзор за всеми приезжающими на пароходе в Тобольск выясняя личность и место откуда выехали равно путь которым приехали а также остановки точка Исключительное внимание обратите приезд Маргариты Сергеевны Хитрово молодой светской девушки которую немедленно на пароходе арестовать обыскать отобрать все письма паспорта и печатные произведения все вещи не составляющие личного дорожного багажа деньги обратите внимание на подушки
во-вторых имейте в виду вероятный приезд десяти лиц из Пятигорска могущих впрочем прибыть и окольным путем точка Их тоже арестовать обыскать указанным порядком точка
Ввиду того что указанные лица могли уже прибыть в Тобольск произведите тщательное дознание и в случае их обнаружения арестовать обыскать тщательно выяснить с кем виделись точка
У всех кого видели произвести обыск и всех их впредь до распоряжения из Тобольска не выпускать имея бдительный надзор точка Хитрово приедет одна остальные вероятно вместе точка
Всех арестованных немедленно под надежной охраной доставить в Москву Прокулату Если (они) кто-либо из них проживал уже Тобольске произвести (обыск) доме обитаемом бывшей царской семьей тщательный обыск отобрав переписку возбуждающую малейшее подозрение а также все не привезенные раньше вещи и все деньги лишние точка Об исполнении предписания по мере осуществления действий телеграфировать мне и Прокулату Москвы приказания которого надлежит исполнять всеми властями точка 2992.
Министр Председатель Керенский”.

В соответствии с этой телеграммой, Хитрово была в Тобольске арестована, обыскана и отправлена в Москву.
Никаких 10 злодеев, намеревавшихся освободить царскую семью, найти, разумеется, не удалось. Ничего не нашлось даже в ее подушках, о которых так беспокоился Кернский. В результате дело о «заговоре Хитрово» было прекращено.

Следователю Н.А. Соколову, позднее, уже в Париже, А.Ф. Керенский на допросе показал:
“Действительно, по поводу приезда в Тобольск Маргариты Хитрово было произведено по моему требованию телеграфному расследование. Вышло это таким образом. Во время Московского Государственного Совещания были получены сведения, что к Царю пытаются проникнуть 10 человек из Пятигорска. Это освещалось, как попытка увезти царскую семью. В силу этого и производилось расследование. Однако эти сведения не подтвердились. Ничего серьезного тут не было”.

Другие попытки освобождения царской семьи были связаны с тогдашними монархистами.
До отречения Николая Второго в России действовало множество довольно влиятельных монархических организаций, имевших собственные газеты, фракцию в Думе и т.д. Сразу после отречения они как-то незаметно исчезли с политического небосклона.
Спустя год после отречения Николая Второго, российские монархисты начали осторожно проявлять признаки какой-то активности в вызволении царской семьи из ссылки.

Правда, эти попытки были на редкость робкими, непоследовательными, да к тому же, наши монархисты оказались теснейшим образом связанными с …Германией и именно от немцев они ждали помощи в освобождении царской семьи.
Вообще, о послереволюционном сотрудничестве наших монархистов с немцами вспоминать не принято, слишком «скользкая» и неприятная эта тема.
Ведь Германия даже после Брестского мира де-юре была врагом России, она оккупировала огромные русские территории: Привисленский край, Бессарабию, Курляндию, Малороссию, Крым, Прибалтийский край и т.д. Германские войска стояли даже в Батуме и Тифлисе.
В этих условиях вести прямые переговоры о помощи с Германией было очень рискованным делом. Если бы они стали достоянием гласности, то вся легенда о большевиках, как немецких шпионах, оказывалась под ударом…

Тема эта малоизвестна, очень непопулярна в среде нынешних «монархистов» и либеральных мифотворцев.
Столько сил, времени и денег было потрачено на создание имиджа большевиков, как «агентов германского генштаба», сделавших революцию, естественно, на германские деньги.

Можно долго спорить о том, чем экстерриториальный «пломбированный вагон» в котором Ленин со товарищи проехал через Германию лучше (или хуже) поезда под японским (!!!) флагом, в котором семья бывшего самодержца российского почему-то следовала по русской земле в ссылку.
В обоих случаях «правила игры» и порядок передвижения по своей территории определяли отнюдь не пассажиры этих поездов.
Давайте лучше посмотрим, как российские монархисты попытались спасти семью того, кому они присягали и клялись в верности до гроба.
А вот что было на деле:

Лидер русских монархистов, член Государственной Думы Н.Е. Марков на допросе у следователя Н.А. Соколова в 1921 году показал:
“В период царскосельского заключения Августейшей Семьи я пытался вступить в общение с Государем Императором. Я хотел что-нибудь делать в целях благополучия царской семьи и в записке, которую я послал при посредстве жены морского офицера Юлии Александровны Ден, очень преданной Государыне Императрице, и одного из дворцовых служителей, я извещал Государя о желании послужить царской семье, сделать все возможное для облегчения ее участи, прося Государя дать мне знать через Ден, одобряет ли он мои намерения, условно: посылкой иконы. Государь одобрил мое желание: он прислал мне через Ден образ Николая Угодника…»
Собственно, на этом все попытки установить связи монархистов с Николаем, во время его царскосельского заключения, и закончились.

Летом 1917 года царская семья была сослана в Тобольск. Там попытки монархистов по установлению связи с царской семьей возобновляются.
Во всех этих попытках причудливо переплетаются усилия тогдашних монархистов с потугами членов распутинского кружка, которые тоже активно крутились вокруг этих проблем.
Для того, чтобы не смешивать действия этих двух, ненавидевших друг друга, партий, постараемся рассмотреть их действия по отдельности, начиная с монархистов..

Как справедливо отмечал в своей книге генерал М.К. Дитерикс, в августе-сентябре 1917 года было самое благоприятное время для того, чтобы попытаться освободить царскую семью: в Сибири было относительно тихо, а о семье «гражданина Романова» (как писали тогда демократические газеты) начали потихоньку забывать.
Более того, в составе самой охраны, среди солдат бывшего 4-го Императорской фамилии стрелкового полка, некоторые солдаты даже сами «предлагали Государю воспользоваться днями их дежурства для совершения побега. Император ответил им, что он никуда из России не уедет и разлучаться с Семьей не будет».
С другой стороны САМОСТОЯТЕЛЬНО сбежать Николай Второй и не смог бы. Нужна была серьезная организация и поддержка для этого.
Единственный путь из тобольского захолустья к цивилизации и более обжитым местам был по реке, а затем по железной дороге.
Разумеется, этот путь можно было легко контролировать.
А вот в столицах тогдашние монархисты поначалу ничего серьезного не предпринимали для того, чтобы «самоорганизоваться» и попытаться выручить своего отрекшегося императора.
События ускорились после Октябрьской революции.

На фронтах было объявлено перемирие, деморализованные остатки русской армии стремительно разбегались по домам, сея хаос и анархию на всех видах транспорта.
В конце 1917 года в Петроград прибыли германские комиссии во главе с Кайзерлингом и графом Мирбахом.
Вот с ними-то русские монархические группы и попытались начать переговоры.
Весной 1918 года с переездом Совнаркома и германского посольства Мирбаха в Москву, переговоры велись в новой столице.
Поначалу они не привели ни к чему.
Потом контакты монархистов и немцев начали налаживаться.

Следователь Н.А. Соколов отмечает:
«Весной 1918 года русские монархисты вели переговоры с немцами о свержении власти большевиков.
Одно из таких лиц, член Государственного Совета В.И. Гурко показывает: “Когда во время этих переговоров немцам было указано на опасность, угрожавшую царской семье, если мы начнем своими силами переворот, то немцами был дан ответ: “Вы можете быть совершенно спокойны. Царская семья под нашей охраной и наблюдением”. Я не могу ручаться, что я точно передаю их слова, но смысл был именно тот”.
Не питаю сомнений, что Соловьев работал на немцев».

Ну, на кого в действительности работал этот самый Соловьев, сказать очень сложно.
Как мы увидим, он умудрялся одновременно работать и на монархистов, и на немцев, и на распутинцев, везде имея свой немалый «гешефт».
Скорее всего, это был просто один из беспринципных авантюристов, которые, в Смутное время, всегда во множестве появляются на Руси.

Что же касается монархистов, то, видимо, у них возник оригинальный замысел: используя влияние и возможности германского посольства, организовать «увоз» царской семьи из Тобольска.
По крайней мере, имеются веские основания предполагать это.
Вот, что пишет об этом следователь Н.А. Соколов:
«Конечно, такое намерение могло родиться только в русских монархических группах. Оно могло стать реальной попыткой, в силу политической обстановки, только по воле немцев.
Если до войны многие из нас, являясь ее противниками, не видели врага в Германии, то после революции, когда страна все больше охватывалась пламенем анархии и, брошенная союзниками, была всецело предоставлена самой себе, такой взгляд стал находить еще больше сторонников.
Самый переворот 25 октября ст. ст. многим казался кратковременным, непрочным и усиливал надежды на помощь Германии…»

Тут необходим небольшой комментарий.
В том, что многие русские монархисты не считали Германию врагом России и были категорически против войны с ней, особого секрета нет.
Достаточно вспомнить знаменитое пророческое письмо П. Дурново Николаю Второму, написанное в начале 1914 года.
Вся германофобия Николая Второго, которая принесла столько бед России (ему самому) основывалась на нескольких субъективных факторах:
Антигерманских предубеждений его отца, Александра III, который возненавидел Бисмарка (за его позицию на Берлинском конгрессе 1878 года) и совершил крутой поворот внешней политики России от вековой дружбы с Пруссией и Германией (продолжавшейся весь XIX век) к политическому и военному союзу с республиканской Францией.
Николай Второй остался верен этой антигерманской стратегии.
«Еще в 1899 году известный германофоб профессор Золотарев при громадном стечении публики высшего петроградского света прочел свою знаменитую лекцию, громившую предшественников Императора Александра III за их послабления, допущенные в отношении немцев в России, и за слишком большое увлечение колонизацией немцами южных губерний и восхвалявшую Александра III, положившего предел грозному, но мирному завоеванию России немцами.
Присутствовавший на лекции Государь Император Николай II по окончании ее подошел к лектору и в присутствии всей обширной аудитории обнял профессора Золотарева и поцеловал его, благодаря за здравость и смелость исторической справедливой критики. Вильгельм не мог забыть этого поцелуя Николая II…» (Дитерикс М.К. Убийство Царской Семьи и членов Дома Романовых на Урале. М., 1991)

Вторым (и решающими) фактором, подкреплявшим его антигерманскую политику, была, как это ни странно прозвучит, его любимая супруга, «немка», императрица Александра Федоровна.
Вопреки слухам о ее тайных прогерманских симпатиях, сопровождавших ее все 23 года царствования, она искренне НЕНАВИДЕЛА и Германию и Вильгельма Второго.
Вот, что писал об этом в своей книге генерал М.К. Дитерикс:
«Императрица Александра Федоровна не только не любила, Она ненавидела Германию и императора Вильгельма и не могла говорить об этом без сильного волнения и злобы. Ее ненависть вытекала из того зла, которое Германия причинила Гессенскому герцогству.
“Если бы Вы знали, сколько они сделали зла моей родине!” - говорила Она близким людям. Это чувство ненависти было так остро в Ней, быть может, и потому, что, лишившись маленькой девочкой матери, Она все время воспитывалась в Англии у бабушки королевы Виктории, вследствие чего и для Германии и Вильгельма Императрица Александра Федоровна являлась определенной англофилкой».

Следствием всего этого и стала гибельная для России внешняя политика Николая Второго и его ориентация на защиту интересов Франции и Англии в Европе. (России и Германии в Европе «делить» было вообще нечего).
Кстати, также КАТЕГОРИЧЕСКИ против войны с Германией выступал и «Друг» царской семьи, знаменитый Григорий Ефимович Распутин.
Распутин впоследствии неоднократно говорил, что, если бы в июле 1914 года находился в Петербурге, а не лежал на больничной койке в Тобольске, раненый Хионией Гусевой, сумел бы отговорить «Папу» от участия в войне.
«Кабы не эта проклятая баба-злодейка, что мои кишки перерезала, то не бывать войне», – заявлял он своей знакомой певице Беллинг. «Распутин сам мне подтвердил: если бы он был в Петрограде, войны бы не было», – показал комиссии Временного правительства бывший министр иностранных дел Сергей Сазонов.

Даже излечиваясь от этого ножевого ранения, «Друг» пытался повлиять на ситуацию.
В 1915 году он рассказывал своему телохранителю Терехову, что «прошлый год, когда лежал в больнице, просил Государя не воевать, и по этому случаю послал Государю штук 20 телеграмм, из которых одну очень серьезную».
В 1968 году в изданном в Париже сборнике «Русская революция» был опубликован текст той самой «серьезной» телеграммы, отправленной 29 июля после подписания указа о всеобщей мобилизации: «Грозна туча над Россией: беда, горя много, просвету нет, слез-то море, и меры нет, а крови? Слов нет, а неописуемый ужас. Знаю, все хотят от тебя войны. Ты царь, отец народа, не попусти безумным торжествовать и погубить себя и народ. Григорий».
Остается сожалеть, что именно эти советы «Друга» Николай Второй тогда проигнорировал…
Вернемся к событиям 1918 года и роли в них монархистов.
Посмотрим, что рассказывает об этом следователь Н.А. Соколов:

«В январе месяце 1918 года группа русских монархистов в Москве послала в Тобольск своего человека к царской семье.
Посланец выяснил обстановку на месте и сообщил тревожные сведения. Царская семья, прежде всего не имела денег. Правда, она имела драгоценности, но в ее положении их было затруднительно превратить в деньги.
Было собрано 250.000 руб. Эти деньги то же самое лицо в марте месяце вторично доставило в Тобольск и вручило их Татищеву и Долгорукову.
Через последних группа установила условное письменное общение с Государем…
Мучительно ища выхода, - говорил Кривошеий, - и сознавая свое бессилие помочь царской семье, мы решили обратиться к той единственной тогда силе, которая могла облегчить положение семьи и предотвратить опасность, буде она ей угрожала, - в германское посольство”.

Вот ведь какой странный поворот судьбы: для облегчения участи царской семьи русские монархисты, вместо того, чтобы попытаться хоть что-то сделать своими силами, обращаются в посольство Германии, враждебной страны, войну с которой Россия проиграла…
Несколько видных монархистов ЛИЧНО обращались к германскому послу в России графу Мирбаху.
В числе их был сенатор Д.Б. Нейдгарт.

Он был допрошен Н.А. Соколовым в январе 1921 года в Париже и показал следующее:
“Ввиду того положения, которое занимали немцы весной 1918 года в России, наша группа, в целях улучшения положения царской семьи, пыталась сделать все возможное в этом отношении через немецкого посла графа Мирбаха. По этому вопросу я сам лично обращался к Мирбаху три раза. В первый раз я был у него еще тогда, когда мы ничего не знали об отъезде царской семьи из Тобольска. В общей форме я просил Мирбаха сделать все возможное для улучшения ее положения.
Мирбах обещал мне оказать свое содействие в этом направлении, и, если не ошибаюсь, он употребил выражение “потребую”. Как мы узнали об увозе семьи, я снова был у Мирбаха и говорил с ним об этом. Он успокаивал меня общими фразами. На меня произвело впечатление, что остановка царской семьи в Екатеринбурге имела место помимо его воли. Исходило ли от него приказание о самом увозе семьи из Тобольска куда-либо в целях ее спасения, я сказать не могу”.

Лидер русского монархического движения А.Ф. Трепов в это время вполне легально проживал в Петрограде.
Уже в эмиграции, в 1921 году, в Париже, он дал следователю Соколову подробные показания:
“По вопросу о действиях московских монархических групп, имевших целью спасение жизни Государя Императора и царской семьи, я могу показать следующее.
В 1918 году, когда я проживал в Петрограде, ко мне обратился приехавший из Москвы сенатор Нейдгарт с просьбой обсудить указанный вопрос. Он сообщил мне, что московская группа монархистов, изыскивая способы охранить жизнь Его Величества, нашла нужным обратиться в данном случае к содействию немецкого в Москве представительства, что ею и было сделано. Однако она далеко не удовлетворена отношением как к ней, так и к возбужденному ею вопросу со стороны германского посла.
Граф Мирбах, по словам Нейдгарта, сначала вовсе уклонялся от всяких сношений с группой. В конце концов он согласился принять Нейдгарта, но свидания были короткие, холодные, не дали ничего определенного и, скорее, как говорил Нейдгарт, свидетельствовали об уклончивом отношении графа Мирбаха к указанному вопросу об охранении благополучия Государя Императора и царской семьи».

Думаю, что ничего удивительного в том, что Мирбах поначалу уклонялся от встреч с нашими монархистами, нет.
Германское руководство тогда официально считало Россию виновницей развязывания мировой войны, и прекрасно помнило о том, что Николай Второй в 1916 году несколько раз отвергал германские предложения о «мире без аннексий и контрибуций», как сделанные публично, по официальным каналам МИДа, так и в личных письмах Вильгельма Второго к нему, (на которые Николай не стал даже отвечать).
После того, как русская армия разложилась, а Россия распалась, немцы в её отношении исповедовали старинный принцип «Горе побежденным!» и не видели причин прикладывать особых усилий для облегчения участи ни для Николая Второго, ни для самой России.
Еще во время переговоров в Брест-Литовске, в самом начале 1918 года в Германии вышла книга германского политического экономиста Вернера-Дайя, под названием: “Наступление на Восток. Азиатская Россия, как Германская мирная экономическая цель”.
В ней подчеркивалось:
«Общий ход германской политики не зависит ни от современного для данной минуты русского правительства, ни от условий социальной жизни в России. Германская политика нуждается в систематическом континентальном развитии; решение русской проблемы является для нее решением совместной проблемы; ей необходимо обеспечить за собою неприступную торгово-политическую позицию на Евразийском континенте и для этого захватить важнейшие промышленные пункты. Поэтому она не должна обращать внимания, с какой Россией связуют ее основные положения ее восточной политики.
В чужой стране она больше не знает партий, а есть только партия сама в себе.
Поэтому она с одинаковой определенностью ставит свои требования - сегодня большевистской, завтра социал-революционной, послезавтра кадетско-романовской России. Мы выскажем свои взгляды относительно необходимых условий для заключения мира, и будем считать личным делом русского правительства того времени, с каким чувством оно воспримет наши условия и доведет мирные переговоры до их завершения”.

Как видим, немцам было глубоко плевать и на большевиков, и на «демократов», и на монархистов. Они преследовали свои, империалистические цели.
И уж тем более им было плевать на Николая Второго и его проблемы. Это был для них падший лидер враждебной страны, и никакого резона для того чтобы спасать его, или вывозить его семью в Германию у Вильгельма Второго и его правительства тогда просто не было.
Для того чтобы заставить немцев этим заниматься, русские монархисты должны были предложить Мирбаху что-то существенное, такое, отчего воевавшая с Антантой Германия не смогла бы отказаться.
И, видимо, это удалось им сделать, т.к. Мирбах стал регулярно встречаться с лидерами наших монархистов, вести с ними переговоры и даже (если верить их словам) давал им некоторые заверения и авансы.
Что именно могли пообещать тогда наши монархисты руководству Германии, сказать сложно. Они, разумеется, ничего об этом не говорят, а следователь Н.А. Соколов не стал тревожить их такими неприятными вопросами на своих допросах в Париже.
Возможно, что немцам пообещали, в случае прихода монархистов (которые в массе своей, напомню, были против участия России в мировой войне и симпатизировали Германии) к власти, резкое изменение внешней политики восстановленной монархии, вплоть до военного союза с Германией.
Это – могло заинтересовать германское руководство и заставить его начать помогать российским монархистам.
Можно лишь быть уверенным, что сотрудничество это началось вовсе не из-за «красивых глаз» сенатора Нейдгарта, или графа Бенкендорфа, которые вели переговоры с Мирбахом.

Продолжим рассказ лидера русских монархистов А.Ф. Трепова:
«Изыскивая способы воздействия на немецкую власть в том или ином смысле, сенатор Нейдгарт и прибыл тогда в Петроград и пришел для обсуждения этого вопроса ко мне. Разделяя в душе соображения московских монархистов, я весьма обеспокоился создавшимся положением. Обсудив его совместно с Нейдгартом, я остановился на мысли, что он обратится с письмом к обер-гофмаршалу графу Бенкендорфу и предложит ему написать письмо к графу Мирбаху.
При этом я категорически высказался, что письмо это, на мой взгляд, во-первых, отнюдь не должно было иметь просительного тона, и, во-вторых, оно отнюдь не должно было носить политического характера, ибо в противном случае вопрос о жизни Государя Императора, буде бы Его Величеству угодно было не разделить того или иного нашего политического взгляда, предположения и т. п., высказанных в этом письме, носил бы не абсолютный, а условный характер. Я находил нужным высказать в письме, что по условиям тогдашней русской действительности одни только немцы могли предпринять реальные действия, способные достигнуть желательной цели. Поэтому раз они могут спасти жизнь Государя и его семьи, то они и должны это сделать по чувству чести. Если они этого не исполнят, они явятся или могут оказаться в роли попустителей тягчайшего преступления, о чем мы в свое время объявим всему миру. Хотя для нас ясно, что они и сами это отлично понимают, но чтобы не было никаких отговорок, и пишется настоящее письмо, дабы впоследствии они не могли сказать, что не были предупреждены нами о грозящей царской семье опасности. Кроме того, я находил нужным непременно поместить в письме, что настаивается на необходимости, чтобы содержание его было доложено императору Вильгельму, который, вследствие этого, и явится главным ответственным лицом в случае несчастья.
Вот именно таким должно было быть письмо от графа Бенкендорфа к графу Мирбаху, как я находил, с чем был согласен и сенатор Нейдгарт. Нейдгарт, как только мы с ним обсудили этот вопрос, отправился немедленно к графу Бенкендорфу...
Оттуда, если не ошибаюсь, он мне протелефонировал, что граф Бенкендорф предварительно желает видеться со мной. На следующий день я был у Бенкендорфа в его квартире. Наше свидание имело место в присутствии также Нейдгарта. Я снова повторил те мысли, которые я уже высказал Нейдгарту и которые я находил нужным поместить в письме. Граф Бенкендорф вполне со мной согласился и просил меня быть у него на следующий день, обещаясь изготовить к этому времени письмо. Я был на другой день у Бенкендорфа. Составленное им письмо содержало в точности высказанные мною пожелания; кроме них, в письме была лишь ссылка на личные отношения графа Бенкендорфа и графа Мирбаха. Письмо графа Бенкендорфа было передано Нейдгарту, и он, как мне помнится, на следующий день уехал в Москву.
Нейдгарт не видел в этот раз Мирбаха и оставил письмо в немецком посольстве. Это произошло 7 или 8 мая, когда Государь был уже в Екатеринбурге».

Тут многое интересно и удивительно:
Видный монархист и бывший царский сенатор Д.Б. Нейдгарт весной 1918 совершенно спокойно проживает в Москве и регулярно совершает визиты в германское посольство, трижды получая аудиенцию у самого графа Мирбаха. Он запросто приезжает в Петроград к известнейшему лидеру русских монархистов «реакционеру» А.Ф. Трепову (который тоже проживает там совершенно легально) и ведет с ним переговоры о привлечении немцев к спасению царской семьи.
Потом они созваниваются и встречаются в Питере с другим виднейшим монархистом, обер-гофмаршалом императорского двора, генерал-адьютантом, графом П.К. Бенкендорфом, который принадлежал к ближайшему окружению Николая II, являясь членом Государственного совета и Членом императорского яхт-клуба(!!!).
Судя по тому, что этот «царский сатрап» имел дома действующий телефон (который знали другие монархисты) он тоже легально проживал в тогда в Петрограде.
Нам-то сейчас либеральные историки рассказывают о том, что в «революционном Петрограде» и Москве тогда зверствовало ЧК и все тряслись от страха перед его головорезами…
А тут – известнейшие на всю страну монархисты, князья, графья и гофмаршалы спокойно живут в своих квартирах, телефонируют друг другу, устраивают встречи и многократно открыто посещают германское посольство. (Что характерно, ВСЕ они остались живы и выехали «из совдепии» в эмиграцию).
К примеру, упомянутый бывший обер-гофмаршал императорского двора, генерал-адьютант, граф П.К. Бенкендорф получил РАЗРЕШЕНИЕ на выезд из Советской России аж в 1921 году, и отправился в Эстонию. Никакие массовые расстрелы заложников этого «махрового реакционера и монархиста», почему-то, не коснулись. Чудеса, да и только…

Один из участников переговоров с послом Мирбахом, А.В. Кривошеий на допросе дал следователю Соколову такие показания:
“Мы не преследовали при этом никаких политических целей и исходили из самых элементарных побуждений гуманности и нашей преданности семье... Граф Мирбах принимал их (русских монархистов) весьма сухо, и сказанное им в ответ на просьбу обратить внимание на необходимость принять меры для ограждения безопасности царской семьи сводилось приблизительно к следующему:
“Все происходящее с Россией есть вполне естественное и неизбежное последствие победы Германии. Повторяется обычная история: горе побежденным.
Если бы победа была на стороне союзников, положение Германии несомненно стало бы гораздо худшим, чем положение России теперь.
В частности, судьба Русского Царя зависит только от русского народа. Если о чем надо подумать, это об ограждении безопасности находящихся в России немецких принцесс”.

Как видим, предположения Мирбаха об участи Германии, в случае победы ее противников блестяще оправдались. Условия Версальского договора, продиктованного победителями, оказались тяжелейшими и унизительными для немцев.
Что же качается участи Николая Второго, то Мирбах дал понять нашим монархистам, что это дело Германии не касается.
Можно только ПРЕДПОЛАГАТЬ, что в какой-то мере миссия комиссара Яковлева (о которой речь впереди) была связана с этими визитами монархистов к Мирбаху. Так, в частности, предполагают и Соколов с Дитериксом в своих исследованиях.
Однако, это всего лишь предположения, ничем объективно не подтвержденные. Яковлев ездил в Тобольск с мандатом ВЦИК, подписанным Я. Свердловым и беспрекословно выполнял его поручения.
Вообще же, все события лета 1918 года в Москве (мятеж левых эсеров 6 июля, убийство Мирбаха Блюмкиным и т.д.) до сих пор во многом остаются загадкой.

Еще об одной попытке монархистов рассказывает генерал М.К. Дитерикс в своей книге:
«Представитель другой организации подполковник П.К.Л. рассказывает следующее:
“В мае 1918 года я был командирован из Петрограда в Екатеринбург от монархической организации “союз тяжелой кавалерии”, имевшей целью спасение жизни Августейшей Семьи. В Екатеринбурге я поступил в слушатели 2-го курса Академии Генерального штаба и, имея в виду осуществление вышеуказанной цели, осторожно и постепенно сошелся с некоторыми офицерами-курсантами: М-им, Я-им, С-им, П-им, С-им. Однако сделать что-либо реальное нам не пришлось, так как события совершались весьма неожиданно и быстро. За несколько дней до взятия Екатеринбурга чехами я ушел к ним в состав офицерской роты полковника Румши и участвовал во взятии Екатеринбурга.
После этого в офицерской среде возникла мысль сделать все возможное для установления истины: действительно ли убит Государь Император”.
Вот и все, что было по части частных офицерских организаций, руководившихся принципами национального характера и добрыми намерениями искренно помочь или спасти Царскую Семью».

Что тут можно сказать…
Несмотря на грозное название, этот «союз тяжелой кавалерии» так ничего, толком, для спасения царской семьи и не сделал. Съездил этот подполковник П.К.Л.в Екатеринбург, даже поступил там в состав слушателей Академии Генштаба, «сошелся» с несколькими слушателями, да и все.
Как у нас нередко бывало (и бывает), дальше пустопорожней болтовни дело не пошло.

Кстати об этой самой Академии Генштаба (АГШ), которая была в начале 1918 года эвакуирована из Петрограда в Екатеринбург. Вот уж, где были тогда собраны «лучшие из лучших» и самые боевые офицеры царской армии.
Причем в довольно значительном количестве, ведь кроме многих десятков боевых офицеров «переменного состава», обучавшихся в ней, в составе АГШ было и немалое число опытнейших администраторов, начальников курсов и прочий «профессорско-преподавательский состав». Почти поголовно они были с боевым опытом, в солидных званиях, увешаны орденами и медалями за их военные заслуги.
Казалось бы, кому как не им заняться освобождением семьи своего бывшего монарха, на верность которому все они принимали присягу.
Тем более что семья содержалась не в какой-то неприступной крепости со рвами и сторожевыми башнями, а в обычном 2-х этажном доме, в центре города, вокруг которого большевики, на скорую руку, сколотили дощатый забор.
Охрана этого самого «Дома особого назначения» тоже была организована плохо: основная часть охранников были обычными рабочими местной «злоказовской» фабрики, которые добровольно вызвались охранять «коронованного палача», кто по идейным соображениям, а кто и прельщенные большим окладом (400 рублей в месяц), который пообещал им
комиссар Мрачковский, занимавшийся набором добровольцев для охраны.
Абсолютное большинство этих рабочих-охранников воевать не умело и даже не служило в армии, а значит, имело самое смутное представление о винтовках, и тем более пулеметах, которые имелись на вооружении у отряда, охранявшего дом купца Ипатьева.
Разумеется, в случае штурма дома и ближнего огневого боя один боевой офицер-слушатель АГШ (прошедший множество боев и рукопашных схваток на войне) стоил бы пятерых таких рабочих-охранников.
Да и сама караульная служба в Доме особого назначения была поставлена из рук вон плохо: часовые стояли (сидели) на своих постах по 4 часа (что не могло не сказываться на бдительности их службы), после смены с постов – спокойно уходили в город, где даже порой даже изрядно напивались. Руководитель охраны (С. Юровский) тоже в доме Ипатьева не ночевал, а жил в городе, в Американской гостинице, где квартировал отряд ЧК.
В общем, ночью в Доме особого назначения охранники и подавно службу несли «спустя рукава», так что взять дом Ипатьева ночным штурмом для решительных офицеров-боевиков особой проблемы не было бы.
Однако не было сделано даже попыток этого.
С приближением чехословаков и Сибирской белой армии в июле 1918года, часть офицеров АГШ была эвакуирована в Казань, а часть просто разбежалась по окрестностям и потом примкнула к белому войску.

Вот, что говорил об этом генерал М.К. Дитерикс:
«После расстрела бывшего Царя в городе говорили, что была раскрыта какая-то тайная монархическая организация, но никто из вышеназванных офицеров о ней ничего не знал, никто из них сам не пострадал и никто из них не слыхал, чтобы вообще пострадал какой-либо другой офицер в городе за попытку спасти Царскую Семью.
Офицеры этих организаций, стремившиеся честно сделать доброе дело и действительно помочь заключенной Царской Семье, не кричали о своей деятельности, не шумели, не кичились своими связями в прошлом, не бахвалились своими намерениями и работой, и кто знает, если бы Богу угодно было дать больше времени в их распоряжение - может быть, им и удалось бы серьезно помочь Несчастным Узникам. Таких офицеров было мало, офицеров долга и чести; революция их слишком разбросала, обессилила и забила.
Но зато более многочисленными были группы иных офицеров-спасителей - продуктов и сынов революции. Быть может, в действительности ни в какие организации они не входили и никаких организаций у них не было, а существовали они только у них на словах. Эти офицеры отличались бахвальством и чванством; шумели о своей деятельности, где только могли; кричали чуть что не на всех перекрестках, входя во все откровенности с первыми встречными и не смущаясь того, что могли быть услышаны советскими агентами и властями. Последние, однако, как ни странно, совершенно игнорировали деятельность подобных типов, не преследовали крикливых заговорщиков, а иногда были даже в явных с ними сношениях».

В следующей части мы поговорим о попытках монархистов-распутинцев спасти царскую семью.

На фото: продовольственная карточка Николая Второго, выданная в Тобольске.

Чаепитие самодержцев
И.Сталин навещал спасенного российского царя в Сухуми

Присланные из Сухуми в Межрегиональный общественный благотворительный христианский фонд Великой княжны Анастасии Романовой фотографии приближают разгадку самой драматической истории минувшего века - тайны спасения царской семьи. Все они относятся к 20-30-м годам прошлого столетия. На них мы видим Великую княжну Анастасию Романову вместе с предполагаемым спасителем Романовых - Константином Алексеевичем Мячиным, действовавшим по мандату, выданному ему лично Лениным, императрицу Александру Федоровну в кругу сухумских друзей, самого Николая II и его сына Алексея.

Обведен в кружок Николай II, рядом Редек, затем Григолия и Анчабадзе. Последний ряд: справа - Ворошилов, Берия

Снимки эти присланы Вахтангом Джорджикия, родственником Александра Лукича Григолия, в доме которого в Сухуми отмечалось семейное торжество Романовых с участием семей Дгебуадзе и Пагава. Почему этот круг людей взял на себя опеку семьи Романовых, побег которых из Ипатьевского дома в Екатеринбурге держался в большом секрете? В своих воспоминаниях Анастасия Николаевна перечисляет семьи, с которыми Романовы поддерживали особо дружеские отношения. Ее муж Васо Билиходзе, пишет она, «был знаком с грузинской знатью: Анзором Ширвашидзе, Андреем Дадиани, Ревазом Кипиани. Это первые фамилии в Грузии. Он был крестным сыном принца Петра Ольденбургского». Петр Ольденбургский, в свою очередь, был женат на Ольге Александровне, сестре Николая Александровича Романова, тете Анастасии Николаевны. В Тбилиси первое время мы жили у князей Дадиани и Лепартиани».
Отсюда связь с семьей Александра Григолия. Его бабушка - княжна Дадиани, а его крестная мать - Мария Федоровна, мать Николая II. Иными словами - этой грузинской знати был доверен самый большой секрет семьи Романовых. Кем? Предположительно, после смерти Ленина поручение скрывать Романовых в Грузии могло исходить от Сталина и его грузинского друга Берии.
Романовых привозили в Грузию из разных мест России, укрывали в разных местах. Не все из них постоянно общались между собой. Со своим братом Алексеем Анастасия, например, встретилась, судя по ее воспоминаниям, лишь когдаа тому исполнилось шестьдесят лет. Похоже, что она встречалась и со своей сестрой Ольгой. Ее можно угадать среди тех, кто стоял рядом с автомобилем, в котором сидела Анастасия.
Что касается Лаврентия Берии, занимавшего в те годы высокое положение в Грузии, то он нередко фигурирует в воспоминаниях Великой княжны: «О Берии отзывались, что он неплохой человек. Говорили так не потому, что боялись, но считали, что это своя, грузинская кровь. Берия иногда выступал в парке в Тбилиси, где собиралась изысканная публика. Доказывал, что советская власть делает все для бедных, даже царя пришлось убрать, чтобы помочь бедным. Берия умел выступать. Я слушала его раза два».
Берию Анастасия Николаевна видела и на одном снимке рядом со своим братом. Если он говорил, что царя пришлось убрать (зная, что бывший монарх жив), то, по-видимому, хотел исключить возможные слухи о том, что царь спасся, а также предупредить членов его семьи, чтобы не говорили «лишнего».
Архивы семьи Дадиани-Григолия- Джорджикия подтверждают роль Берии в деле опеки над царской семьей. Сюда можно прибавить и утверждения, что Берия сопровождал Анастасию Николаевну на ряд спектаклей в Большой театр во время ее приездов в Москву. От этих утверждений перейдем к фотодокументу, который чрезвычайно интересен. Вот он. Перед нами - актив коллектива здравоохранения Сухуми. Его участники собрались близ туберкулезного санатория в Гульрипши. (Именно здесь лечилась от туберкулеза Александра Федоровна, царица, здесь в тридцатые годы ее навещали сын Алексей и Николай II.)
Среди тех, кто выстроился перед фотообъективом, мы видим вновь Александра Лукича Григолия. Он во втором ряду, третий слева. Там же, но крайний слева - старик с седой бородой. Он сидит сбоку и как- то скромно сгорбился. Это Николай Александрович Романов. Его знают здесь как садовника и мастера на все руки при Институте чая и субтропических культур Сухуми. Там он числится под фамилией Березкин Сергей Давидович. Среди присутствующих, однако, и те, кто знает, что этот пожилой человек - бывший Государь, «хозяин земли Русской», как он писал до революции в анкете.
Кто эти знающие люди, кроме самого Александра Григолия? В третьем ряду (справа от женщины в центре) стоит Константин Алексеевич Мячин. Под именем Яковлева с мандатами от Ленина и от Свердлова приезжал он в Тобольск вывозить Николая с царицей. Но первой попытке вывезти царя, как того хотел Ленин, помешали противоположные указания от Свердлова. Царскую семью перехватили близ Омска и переместили в Екатеринбург. И вроде бы намеревались судить. Об этом публично заявлял Свердлов. Но вскоре Свердлову доложили о предстоящем наступлении Колчака на Екатеринбург. Доложил его друг Белобородов- Вайсбарт, председатель Уральского совета, видимо, со слов старшего брата Свердлова Зиновия. Под фамилией Пешков тот был прикомандирован к французской военной миссии у Колчака и был в курсе многих намерений его армии. Тогда- то и приняли решение расстрелять царя. Без суда и следствия, до прихода белогвардейцев. И был бы весь состав семьи уничтожен, если бы не тот же Мячин и его люди. Среди них, как можно предполагать, был латыш Свикке, который стоит вторым слева от той же упоминавшейся женщины в центре группы.
Вахтанг Джорджикия перечислил нам ряд лиц из врачебного персонала, но двое - явно не врачи. Впрочем, они всем знакомы. Их портреты не так давно демонстранты носили по Красной площади. Эти двое - Лаврентий Берия и Климент Ворошилов. Они стоят на самом верху справа. А рядом с Романовым-Березкиным увидите Карла Радека. Не так давно он вместе с Воровским выслушивал демарши немецких дипломатов о необходимости вывоза царской семьи в Германию. А за бывшим самодержцем еще одна известнейшая фигура - Николай Иванович Бухарин. Среди врачей - и сотрудники внутренних органов, которым вменялось охранять царскую семью, разделенную в Грузии на ряд островков. Но самый значительный остров - здесь, в Сухуми. И потому именно сухумские фотосвидетельства являются наиболее существенными.
О цели этого необычного группового снимка можно лишь догадываться. Скорее всего, Берия покажет его в Москве Сталину, как доказательство того, что «все под контролем», а заодно и того, что здравоохранение в Абхазии находится на должной высоте, если в этом деле участвует и сам бывший Государь. Ведь Берии поручено Сталиным руководство Грузией, а одним из участков по его ведомству проходило создание лечебниц и мест отдыха для руководства партии.
Вспомним, сколько раз (полтора десятка!) И.Сталин посещал спектакль «Белая гвардия» Булгакова во МХАТе, получая особое удовлетворение от лицезрения бывших противников, которых с таким трудом удалось победить. Нечто сходное можно предполагать и здесь. Спросим себя: какие чувства испытывал Сосо Джугашвили, приезжая на родину и беседуя лично с Николаем Романовым?
Березкину-Романову была выделена на участке сухумского Института чая и субтропических культур уединенная государственная дача, куда посторонним входить не разрешалось. Но Сталин не был посторонним. Ведь это он перенял от Ленина в виде эстафеты судьбы романовской семьи. И заходил сюда во время визитов на Юг. О неоднократных приездах вождя сюда рассказывали те, кто по долгу службы становился свидетелем таких посещений. Сталин будто бы приходил в одинокий домик и беседовал с бывшим царем по несколько часов.
О чем? Может быть о том, почему тот не воспользовался многими возможностями для отъезда за границу? А как относился Николай Романов к большевистской власти? Анастасия Романова так пишет об этом: «Когда случилась революция, Государь очень переживал... Государыня расстраивалась чуть ли не до истерики. Государь тоже переживал, но не показывал этого, говорил нам:
- Успокойтесь, все образуется, будет по-старому, еще наденете свои наряды и украшения.
В ссылке Государь относился к большевикам снисходительно, как к заблуждавшимся. Когда Ленин раздал землю крестьянам, Государь переживал, говорил, что хорошо, что раздали землю, но это должен был сделать он. Горевал, что не сделал этого по совету Столыпина, думая, что время терпит. Государыня тоже относилась снисходительно к большевикам благодаря влиянию Ольги, убеждавшей маму, что марксисты - умные люди и добиваются лучшей жизни для народа.
Из того, что он остался в России при большевиках, когда мог уехать, может создаться впечатление: не выражал ли нейтралитет в отношении красных. Ведь миллионы людей бежали от злодеев- большевиков. А он остался вместе с народом, потому что был выше ненависти, страдал вместе с народом, не ведающим, что сотворил. Даже в советское время многие люди горевали, что остались без батюшки-царя. Он слышал это, большевики, думаю, знали, что Государь живет в Сухуми, но почему-то не трогали его. Он был им не опасен, а может быть, имелись еще другие причины, почему с ним не расправились».
Любопытен характер Николая Романова, каким он предстает в воспоминаниях близких и знавших его хорошо людей. И не только этих людей. Марк Константинович Касвинов, который с торжеством описывал, как семья Романовых спустилась по 23 ступеням Ипатьевского дома навстречу своей смерти (а на деле спаслась благодаря жертве семьи двойников), невольно меняет тон, когда приводит свидетельства о Николае Романове, показывающие мужественного, трудолюбивого и физически сильного человека. Получается образ совсем иного человека, чем кровавый деспот, каким его хотел изобразить автор. Он пережил величайшее крушение судьбы династии. Его предали не только представители политической элиты, свои же генералы, но и многие родственники. Чего стоил план его родственников - руководителей флота, которые задумали упечь венценосных супругов во время визита на военный корабль в заключение и сдать их в Англии как лишенных трона эмигрантов! Этот так называемый «морской план», по свидетельству Берберовой, обсуждался на заседании масонской ложи, собравшейся на квартире А.М.Горького в 1916 году. Там же были составлены списки членов Временного правительства за год до февральско- мартовского переворота.
Те же люди, которые заставили его отречься от престола во время первой мировой войны «ради блага» России, подвергли его аресту и ссылке, а сами оказались несостоятельными и жалкими. Фраза царя о том, что кругом - трусость, предательство и обман, показательна. Царь видел, что происходит. Этого было достаточно, чтобы от
чаяться, «нарубить дров». И он действительно рубил эти дрова, но уже не фигурально, а физически, в ссылке, требовал, чтобы ему дали право в Тобольске, а затем в Екатеринбурге пилить кругляк. Так было заведено в царской семье, где детей приучали к физическому труду.
Он был как бы пойман в ловушку - братец Вилли соорудил против России войну, союзники и близкие английские родственники предали его, чтобы получить его большие деньги, которые он, веря в предсказания монаха Авеля, сделанные еще при императоре Павле, переправил для будущего России в предвидении падения династии за рубеж. Там они и дожидаются возвращения на родину, как этого хочет Анастасия Николаевна Романова, которой царь предоставил распоряжаться денежными средствами своего дома.
Один неверный шаг - и, действительно, вся его семья могла погибнуть. В этих условиях он сделал невероятно тяжелый выбор - он остался на Родине. Он считал и себя виновным в исторической трагедии, которая обрушилась на страну. Если императрице и части семьи, которые ощущали себя больше немцами, чем русскими, более симпатична была Германия, то царь ощущал себя связанным со своим народом, полагал необходимым разделять его судьбу, как бы она ни была трудной.
В Екатеринбургское заточение он был доставлен пятидесятилетним. Здесь, перед лицом смерти, он вместе с детьми разыгрывал пьесы, читал лучшие книги русских писателей - Гоголя, Куприна, Бунина, Чехова, даже «Капитал» Маркса и «Коммунистический манифест» (по свидетельству А.Н.Романовой), не падал духом, даже когда положение казалось безнадежным. Но и дальше его судьба была судьбой страстотерпца, вынужденного скрывать свое прошлое величие за обликом скромнейшего труженика на юге своей бывшей империи. Может быть, художники слова когда-нибудь захотят воссоздать последние десятилетия его жизни, окончившейся в конце пятидесятых годов. Перед нами возникнет шекспировского масштаба драма, намного превышающая судьбу еще одного императора России, который, предположительно, стал иноком, старцем, ушедшим от двора и его фальшивого блеска. Николай до конца жизни возделывал сад своей жизни.
И неподалеку его судьбу переживали родные. Мы еще мало знаем о них. Анастасия Николаевна предполагает даже, что ее мать могла из Грузии перебраться в Соединенные Штаты. Мы постараемся продолжить наше расследование, держась за нити сухумских свидетельств. Ведь судьба нашего последнего царя - это судьба и нашей страны, его народа. В ней есть величие, хотя сама страна и народ переживают ныне испытания, которые могли бы раздавить любой другой народ, не имеющий такой необычайной истории и культуры, как наш.
Его дочь - Анастасия, с именем которой три века назад монах Авель в своем завещании, переданном Николаю II, связал грядущее возрождение России после всех исторических напастей и несчастий, подарила нам книгу, написанную на грани своего векового существования. О себе и сестрах она в заключение пишет:«Мы знали, что Государь не покинет Россию, и тоже не хотели уезжать. Он говорил, что Россию надо любить, что русский народ - великий народ, правдивый, сердечный, трудолюбивый».
И последняя ее фраза: «Людей, о которых я упоминаю в исторической части повествования, уже нет в живых, осталась я одна-одинешенька, помнящая нашу старую добрую Россию».
Хочется заверить Анастасию Николаевну, которая в начале июня отметила свой день рождения, что она не одна. Сказать, что, написав эту книгу, она совершила своего рода подвиг, достойный ее семьи и народа, которому служила ее семья. Восстановив правду о спасении семьи Романовых, она сняла с нас часть коллективного греха за предполагаемое цареубийство.
Но он снят не до конца. И это зависит уже от нас самих, от наших властей и правителей. В том числе и от людей лукавых, смердяковского плана, которые хотели бы продлить ложь, замарать ей страну. Руководители архивов уверяли не так давно, что у них ничего нет о спасении Романовых, что все они убиты. И подписались под справкой, изготовленной по заказу британской короны в корыстных целях, в которой поторопились умертвить и Анастасию Романову. А в недрах прокуратуры не додумались ни до чего более нелепого, как заявить на запрос Межрегионального общественного благотворительного христианского фоцда Великой княжны Анастасии Николаевны, что у них нет документов и о смерти людей в Ипатьевском доме в 1918 году.
Чей заказ они выполняют? Не будем читать морали в отношении персон, для которых это пустой звук. Но кроме прежнего нашего обращения о необходимости полной реабилитации Николая Романова и всех членов его семьи, признания существования Великой княжны Анастасии Романовой, как условия и для возвращения средств царской семьи на родину, добавим: откройте архивы, где хранятся свидетельства о судьбе царской семьи. Ведь они существуют.
Пусть те, от кого зависит восстановление исторической правды, ознакомятся с теми свидетельствами, которые мы приводим на этих страницах. Пусть создадут комиссию, которая смогла бы изучить заново вопрос о захоронении в Петропавловской крепости останков, которые, по всем международным данным, не могут быть подлинными останками царской семьи! Пусть помогут в этой работе и власти Грузии, в распоряжении которых немало документов и свидетельств, которые могут помочь узнать правду о годах, которые Романовы провели на Кавказе. Ведь именно в Тбилиси была проведена в девяностых годах большая работа по идентификации личности Анастасии Николаевны Романовой. Ее надо завершить, и зависит это от той новой власти, которая там установилась.
Мы благодарна: нашим друзьям из Сухуми, которые оказали бесценную услугу, предоставив для наших публикаций доселе никем не изученные фотографии о пребывании царской семьи в Абхазии, Грузии.
Хотим заверить, что мы продолжим наше журналистское расследование и обнародуем другие данные, которые попали в наше поле зрения. Следите за нашими последующими публикациями.
Примечание: статья опубликована в еженедельной газете «Россия» за 27 мая- 2 июня 2004 года, № 20 (396).
Северный Кавказ,№30 (690) ИЮЛЬ 2004

Очень интересно и важно знать, сколько было попыток спасения Царской семьи Николая 2 после Февральского переворота 1917 года, а также хотя бы наиболее активных участников их. Конечно же в полной мере по сохранившимся ныне данным сделать это практически невозможно. Однако даже частично оставшиеся материалы могут дать много. В печати порою появлялись статьи, в которых авторы утверждали, что якобы была лишь одна попытка. Во главе ее стоял епископ Камчатский Нестор. В числе участников находились ротмистр Сумского полка М. С. Лопухин, князья В. С. и А. Е. Трубецкие, московский присяжный поверенный В. С. Полянский, офицеры Сумского полка: Соколов, Головин и Моравский. Эта попытка закончилась неудачно. План руководителя Полянского, рассчитывавшего на обещанную французским послом Нулансом финансовую помощь, оказался ненадежным. Первоисточником мнения о единственности этой попытки был С. Мельгунов, либеральный историк.

Близкую к успеху попытку освобождения Царской семьи сделал поручик запасного батальона лейб-гвардии 4-го стрелкового Императорских фамилий полка Малышев Александр Васильевич. Он вместе со своим взводом, который Николай 2 в дневнике называл "нашим взводом", в Тобольске готов был к освобождению Царской семьи. А. В. Малышев передавал для полковника Кобылинского, что во время их дежурства они дадут Их Величествам безопасно уехать. Однако никто к полковнику Кобылинскому по этому вопросу не обращался, причем только из-за недоверия полковнику, т. к. он жал руки комиссарам. Но полковник вынужден был это делать в тех обстоятельствах. По всем свидетельствам он хорошо относился к Царской семье. Это утверждал и сам Император Николай 2. Полковник Кобылинский говорил, что пожертвовал для Царя самым дорогим - своей честью.

Большие усилия в попытках освобождения Царской семьи приложил выдающийся русский патриот Николай Евгеньевич Марков, известный как депутат Госдумы Марков-2-й. Для этого он создал летом 1917 года нелегальную организацию "Великая единая Россия". В нее входили правые депутаты, известные патриоты России: Г. Г. Замысловский, Н. Д. Тальберг (вступивший туда под другой фамилией), гвардейские офицеры, в их числе однофамилец корнет С. В. Марков, уже во время Февральского переворота предложивший защиту Царской семье. Организация насчитывала по меньшей мере несколько десятков человек. Н. Е. Марков посылал в Тобольск не менее двух человек для прояснения обстановки и освобождения Царской семьи. Сначала был послан штаб-ротмистр Н. Я. Седов, а затем корнет С. В. Марков. По свидетельству последнего, им было привлечено к этому делу 12 надежных офицеров и несколько солдат, готовых по первому зову участвовать в спасении Царской семьи. К сожалению, напряженные старания Н. Е. Маркова собрать для организации побега крупную сумму денег успеха не принесли.

Генерал от кавалерии, ранее командующий третьим конным корпусом граф Федор Келлер для освобождения Царской семьи и России формировал штаб Западной Псковской монархической армии. (Кстати, во время февральского переворота в ответ на предательский запрос генерала Алексеева он послал Николаю 2 телеграмму о том, что не верит, что тот добровольно отрекся от престола, и его корпус готов защитить Царя по Его приказу). В своем специально выпущенном при формировании армии обращении генерал Ф. Келлер призывал исполнить долг присяги и, осенив себя крестным знамением, с Божией помощью пойти вперед за веру, Царя и неделимую нашу Россию. Он успешно собирал офицеров, формируя армию. Его благословили митрополит Антоний Храповицкий и патриарх Тихон. К сожалению, вскоре Ф. Келлер был убит петлюровцами.

Еще одну попытку сделали члены монархической группы, входившей в организацию ""Правый центр"". Среди активных участников ее были: известный русский патриот член Государственного Совета сенатор А. А. Римский-Корсаков, член Государственного Совета А. Д. Самарин, член Госсовета сенатор князь А. А. Ширинский-Шихматов, генерал-адъютант, обер-гофмаршал граф П. К. Бенкендорф. В организации этой группы активное участие приняли известный монархист и государственный деятель А. Ф. Трепов и А. А. Римский-Корсаков, на московской квартире которого собирались монархисты, где он же проводил собрания. Имеются сведения, что им помогал и Иоанн Восторгов, и Н. Е. Марков.

Попытку предпринял также известный русский экономист и историк М. И. Туган-Барановский, связанный с графом Ф. Келлером. По-видимому, граф немало помогал ему в этом деле. М. И. Туган-Барановский в 1917 году посылал своих доверенных людей в Тобольск.

Также известно о попытке спасения Царской семьи, организованной монархической организацией "Союз тяжелой кавалерии". Посланный ею офицер с инициалами П. К. Л. поступил на 2-й курс Академии Генштаба, находившейся тогда в Екатеринбурге. Там он привлек для участия в деле 37 офицеров-курсантов академии. (По-видимому, один из них - И. И. Сидоров, у второго была кличка - Станс.) Уже был разработан план спасения Царской семьи, однако далее они, очевидно, узнали о том, что большевики вышли на их след, и отправились помогать чехословакам поскорей захватить Екатеринбург, когда и можно будет освободить Царскую семью. О существовании такой организации офицеров сообщила впоследствии, например, княгиня Елена Петровна, Королевна Сербская, находившаяся тогда в Екатеринбурге.

Пытался организовать освобождение Царской семьи и капитан П. П. Булыгин. Посланный к месту заключения Царской семьи матерью Императора Николая 2 Императрицей Марией Александровной. Предварительно он заручился поддержкой группы офицеров нескольких гвардейских полков. Они согласились участвовать в освобождении Царской семьи и ждали вызова к месту заключения. По дороге к Екатеринбургу капитан Булыгин на станции Котельнич купил местную газету, в которой сообщалось, что место заключения Николая собираются перенести в Котельнич из-за угрозы чехословацких и белогвардейских банд. Поэтому П. П. Булыгин остался там, поверив этой заметке. Положение усугубил последующий арест его.

Б. Енсен, автор книги "Среди цареубийц", рассказал, что бывший в то время русским послом в Португалии П. С. Боткин непрерывно просил французское правительство предоставить Николаю 2 политическое убежище. Данные просьбы игнорировались французским правительством. Масонские власти стран Запада ничего не сделали для спасения Царской семьи.

Попыток освобождения семьи Николая, очевидно, было бы гораздо больше, как и эффективность их, если бы в газетах тогда не шла безудержная дезинформация, специально публикуемая в таких центральных изданиях, как "Воля Народа", "Русская Воля", "Народное Дело", "Народное слово". Случай с П. П. Булыгиным показывает, что и местные издания занимались тем же. Газеты бесстыдно лгали то о якобы побеге Николая, то о расстреле его, то о переводе Царя и его семьи в другое место, например в Абалакский монастырь, то о якобы разводе его с Алисой и женитьбе на другой особе. Комиссар Временного правительства при Царской семье В. Панкратов вспоминал, что он постоянно телеграфировал опровержения на эти ""утки"", но часто бесполезно. Керенскому он по 2 раза в неделю посылал телеграммы, просив его принять меры против газетного вранья. Однако толку от этого не было.

В неудачах попыток спасти Царскую семью и ограниченности числа их очень существенную роль сыграл Б. Н. Соловьев, зять Г. Распутина, вошедший в доверие к горничной Анне Романовой, прислуживавшей Царской семье. По-видимому, он являлся масонским подсылом. Им была специально создана лживая легенда, что якобы людей, готовых спасти Царскую семью, в районе г. Тобольска вполне достаточно, что нельзя доверять полковнику Кобылинскому, а для спасения Николая 2 и его семьи нужны только деньги. Тех, кто ему не верил, он выдавал большевикам... В отличие от Соловьева, как правило, крестьяне, царские офицеры, судя по воспоминаниям участников данных попыток и людей, близких к ним, проявляли искреннее сочувствие к Царской семье и желание помочь им. Авторы воспоминаний часто пишут о том, что в крестьянских избах вместе с иконами висели портреты Императора Николая 2 и членов Его семьи. А ведь в 1918 году при большевиках это был серьезный риск... Кто может оценить, что стоило крестьянам на многих остановках встречать с цветами шедший совершенно секретно поезд с членами Царской семьи?! Похоже, что были и попытки крестьян спасти Царскую семью. Желая помочь освободить Царскую семью, они, разумеется, прибывали в село Покровское, где ранее жил Григорий Распутин и тогда порою жила его дочь Матрена. А та, конечно, вела их к своему супругу Соловьеву. Хотя большинство из них даже не добиралось до Матрены, т. к. очевидно, что легенда Соловьева была распространена прежде всего в самом селе Покровском и в окрестных селах, а также, видимо, в монархически настроенных кругах, руководителей которых он снабдил своей легендой.

Сергей Осипов, «АиФ»: Кто из большевистских вождей принимал решение о расстреле царской семьи?

Вопрос этот до сих пор служит предметом дискуссии среди историков. Существует версия: Ленин и Свердлов не санкционировали цареубийство, инициатива которого якобы принадлежала лишь членам исполкома Уральского облсовета. Действительно, прямые документы за подписью Ульянова пока нам неизвестны. Однако Лев Троцкий в изгнании вспоминал о том, как он задал вопрос Якову Свердлову: « - А кто решал? - Мы здесь решали. Ильич считал - нельзя оставлять нам им живого знамени, особенно в нынешних трудных условиях». На роль Ленина без какого-либо смущения недвусмысленно указывала и Надежда Крупская .

В начале июля в Москву из Екатеринбурга срочно отбыл партийный «хозяин» Урала и военный комиссар Уральского военного округа Шая Голощёкин . 14-го числа он вернулся, по всей видимости, с окончательными инструкциями от Ленина, Дзержинского и Свердлова об уничтожении всей семьи Николая II .

- Зачем большевикам потребовалась смерть не только уже отрёкшегося Николая, но и женщин, и детей?

- Троцкий цинично констатировал: «По существу, решение было не только целесообразно, но и необходимо», а в 1935 году в своём дневнике он же уточнил: «Царская семья была жертвой того принципа, который составляет ось монархии: династической наследственности».

Они могли выжить?

- Что было бы, если б подходящие к городу чехи освободили Николая II?

Остались бы в живых государь, члены его семьи и их верные слуги. Сомневаюсь в том, что Николай II смог бы дезавуировать акт об отречении от 2 марта 1917 года в части, касавшейся его лично. Однако очевидно - никто бы не смог подвергнуть сомнению права наследника престола, цесаревича Алексея Николаевича . Живой наследник, несмотря на болезнь, олицетворял бы собой легитимную власть в охваченной смутой России. Кроме того, вместе с вступлением в права Алексея Николаевича автоматически восстанавливался бы и порядок престолонаследия, разрушенный в ходе событий 2-3 марта 1917 года. Именно такого варианта отчаянно и боялись большевики.

Спасение николая 2 и его семьи. Ленин спас царскую семью от расстрела

Читайте также

Они могли выжить?

Они могли выжить?