Первый закон коммунистов о национализации женщин. О социализации девушек и женщин большевиками

29.06.2020

Как приготовить лимонад в домашних условиях

Куда ведут новые тренды в руководстве российской культурой?

Медитация на растущую Луну: воплощаем желаемое Сборник Медитаций для преображения

Дефекты хлеба: фото, причины возникновения, проблемы при выпечке и способы их устранения

Начало.
Продолжение см. тут:
Каждый может ошибиться. Не правильно рассудить. Потому к ниже следующим ошибкам совков у меня нет больших претензий - они из разряда того в споре, что приближает к истине, т.к. вводит в спор дополнительную инфу и позволяет оценить даже то, какие логические ошибки могут подстерегать исследователя при изучении материала. Претензия будет, когда они будут без оснований упорствовать в ошибках.

На это у меня в комментах суетится какой-то аноним "Азаров И.Г.", который пытается Краюхина опорочить "инфой из фсб". Той самой фсб, которая имеет зуб на Краюхина за публикацию этого Декрета, и которая этому анониму ничего письменного явно не давала - они бы не стали официально сообщать о том, что касается того, что и как делал другой человек, т.к. это нарушает закон о защите частной информации. А если бы стали - то поимели бы сами от этого проблемы:

Фальсификаторы истории
(Анонимно)
2010-09-18 04:14 am UTC (ссылка)
2010-09-18 04:22 am UTC ()
2010-09-18 04:23 am UTC (ссылка)
Декрет об отмене частного владения женщинами - это, согласен, абсолютно точно фальшивка. Появилась она в конце 60-х, в стилизованном виде. На мой запрос в УФСБ получен ответ, что никогда такого документа в его архивах не было. В Орловской области, как оказалось, есть некий псевдоправозащитник - Дмитрий Александрович Краюхин со сдвигом в сексуальную сферу (его пошлые интервью про вагины он даже размещает в сети), так он пытался выдать себя за открывателя этого документа. Ссылаясь на то, что работал в архивах по делам о реабилитации. Это ложь, кроме просмотра орловской прессы первой половины 20 века его ни к чему не допустили. Так что у фальшивки длинная история. а назвать себя ее первооткрывателем пытались многие.
Азаров И.Г.
распространяете слухи и клевету или доказать можете?
man_with_dogs
2010-09-18 04:49 am UTC (ссылка)
Запрос и ответ на него были письменными или устными?
Когда вы этот запрос делали и когда получили ответ?
Адрес, по которому обращались?
Если остались документы по этому запросу, могли бы вы отсканировать их и выложить в сеть?
Пока нет в наличии бумаги с подписью-печатью, не УФСБ является источником того, что вы сказали - а вы сами. И если вам что-то сказали устно - то это не более, чем слух, который распустили фсбешники, т.к. имели к Краюхину претензии и обиженные за его распространение этого документа. При этом они НИЧЕГО подтверждать из сказанного устно не будут. И останетесь лично вы распространителем клеветы на Краюхина.

"Азаров И.Г." ничего не ответил.

3) Далее в статье Велидова (п.1) делается ловкий переброс напёрсточника. Сначала Велидов опираясь только на газетную статью, что-то утверждал о достоверности своего предположения об авторстве саратовского декрета. А теперь - обобщается на всю страну по единственному случаю (ссылки не проверял, может даже этого случая нет). Велидов пишет о том, как комбед деревни Медяны Чимбелевской волости, Курмышевского уезда, Симбирской губернии якобы воспринял якобы памфлет как руководство к действию. И якобы была проверка, которая не подтвердила ни наличия жалобщиков, ни причин к жалобе.

Вопрос: доказана ли реальность этого случая под Симбирском - с проверкой?
Ответ: НЕТ.
Доказано ли то, что ничего подобного с декретами и обобществлением женщин не было по стране?
Тоже НЕТ.

3.1) Совки предъявляют претензии к акту следственной комиссии белых, но почему-то безусловно доверяют следствию красных. Это при том, что не факт даже то, что следствие было, а не было отписки с места или большевицкой акции по дезинформации и обеления себя в верхах. И если с деникинской Следственной комиссией понятно, что это было - остался архив, то что это было за следствие под Симбирском и было ли вообще - никто не в курсе.

3.2) Даже при наличии достоверности инфы по Симбирску, для всей остальной страны и всех остальных случаев это ничего не меняет. В том же Екатеринодаре, где было следствие деникинцев - остались документальные и свидетельские подтверждения обобществления женщин большевиками НА ДЕЛЕ, а не на бумаге.

Дополнение.
Я, кстати, раскопал возможную причину такой озабоченности некоего Велидова этим декретом в 1990 году. Как раз в этом году Фельштинский публиковал в журнале Родина раскопанные ими документы. Обнаружилось это при выяснении обстоятельств публикации там же и тогда же фото советских людоедов:
Об этом декрете со ссылкой на Родину можно прочитать у Платонова:
http://lib.ru/PLATONOWO/russ2.txt
Олег Платонов.
Серия "Терновый венец России"
Книга четвертая. История русского народа в XX веке.
Том 1 (гл. 39-81)
стр. 631
ссылка к цитате из Дела об обществлении женщин:
*1 Родина. 1990. N 10.С. 42-43.

Каким образом закрытая до сего тема в совке вдруг тут же обрела опровержение?

4) А этот аргумент совков совсем слабый - им не понравилось то, что на мандате штамп стоит не весенний, а летний:

a_rakovskij
2010-09-22 08:38 am UTC (ссылка)
Пока я тут с Вами ругаюсь, в другом месте серьезная дискуссия идет. И тут свеженькое, с пылу жару как раз о данных документах (так уж совпало)
"Если захотите расширить статью за счёт Бюллетеня деникинской комиссии, то помимо "главкома Иващёва", там есть ещё грубое хронологическое противоречие. Весной 1918 года не могло быть печати штаба "революционных войск Северокавказской советской республики". Северо-Кавказская советская республика была создана 7 июля 1918 г. (Революция и гражданская война в России. 1917-1923: Энциклопедия. Т. 4. - М.: Терра, 2008. - С. 62). Весной были только Кубанская советская республика и Кубано-Черноморская советская республика. Впрочем, главкома Иващёва не было ни весной, ни летом."
Вы продолжаете верить в "документы" ОСК ВСЮР? Аргументы? Я жду...

Перечитайте внимательно, что написано в Акте Следственной комиссии, и найдите там место, где бы было сказано, что мандат был проштампован печатью ВЕСНОЙ? Про весну говорится о декрете. А про мандат времени года не поминается. И что удивительного, что следователи нашли СВЕЖИЕ мандаты, с печатью Сев.Кав.СР, а не СТАРЫЕ с печатью Кубанской СР или Кубанско-Черноморской СР? Но вот совки придумают причину придраться на ровном месте - выдумают то, что в документе не написано и начинают "опровергать" собственные же измышления. Молодцы. Удачно опровергли. И кстати, показали, что и как может случиться ошибочного, если некритично подходить к источникам и собственным предположениям о нём.

Итак вопрос: Доказано ли, что печать "революционных войск Северокавказской советской республики" доказывает поддельность мандата?
Ответ: НЕТ.

5) Ещё претензия - что мол документы в архиве Следственной комиссии непроверенные и содержат заведомую ложь, мол, это "заинтересованная сторона". Я полагаю, что совки переносят совковые понятия и обычаи на деникинских СЛЕДОВАТЕЛЕЙ - т.е. тех, за спиной которых стояла опора на традицию имперского сыска и следствия. Если отбросить необоснованные претензии (1-4), то я не знаю, что же они хотят предъявить в качестве доказательства этого своего утверждения. Если в истории совка такие махинации были (пример - Катынь - когда экспертиза Комиссии Бурденко написала то, что нужно было комунякам, а не то, что было на самом деле), то приведите пример того, чтоб следствие фальсифицировалось имперскими следователями?

Примеры, претензий:

Re: не читал - но осуждаю (советские дурачки 4)
a_rakovskij
2010-09-22 07:28 am UTC (ссылка)
Неасчет осуждал не читаю - будьте спокойны. Я прочел и базовые материалы Фельшинского, все упоминания о возможных подобных случаях в Гессеновском "архив русской революции" и многое еще что. В отличие от Вас, я непривязан к единственному источнику.
Я Вам открою страшный секрет историков. Любое свидетельство требует проверки. Если нет документов, так перекрестной проверки. А вот архив "ОСК ВСЮР" документми не является. Это набор записаных неперепроверенных реальных свидетельств, а временами и слухов. В чем-то историк родственен следователю. "На основании таких-то показаний установлено...", на основании других..., третьих.. Показания сравниваются, анализируются. И только после подобного анализа попадают в раздел фактов, которыми можно оперировать. Тогда и только тогда. Этого анализа в данных бумагах нет. Есть ряд сырой информации, одна баба сказала.
Тем более Фельдшинский... В его непредвзятость и корректность использования источников после "ФСБ взрывает Россию" я просто не верю.
Это раз. Есть еще и два. Это все настолько противоречит идеям большевиков... Я понимаю, что Вы в ком.теории безграмотны. Но все же рекомендую осилить "манифест", где Маркс злобно стебется над тем, что буржуа настолько привык видеть в женщине вещь, что даже не понимает, что "обобществление женщин" - это придать женщине свободный общественный статус. Не как приложение к мужчине. А самостоятельна. Не даром феминизм и социализм в 19-м веке развиваются совместно, подпитывая друг-друга.
Уж о том что о этом писал Энгельс в "происхождении семьи.." я и вовсе умолчу. Трудновато Вам будет ту работу осилить.

Вы что-нибудь поняли? ГДЕ КОНКРЕТИКА В ПРЕТЕНЗИИ к архиву деникинских следователей? Причём тут "возможные подобные случаи в Гессеновском "архив русской революции""? Причём тут Фельштинский, его книга про ФСБ и какие-то его "базовые материалы"? Фельштинский был только редактором-составителем сборника взятых из архива документов, сборника перепечатал в сеть Волков, а потом я скопировал цитату в пост. Почему документы из архива следственной комиссии вдруг стали уже и не документами, а ссылки на газету "Известия Саратовского Совета" - уже есть неопровержимые доказательства?

Я могу сказать в чём были ограничения у следователей и на основании этого критически отнестись к той или иной инфе. Например, у деникинских следователей не было возможности провести расследование в Саратове (где был не то декрет, не то памфлет) - потому ничего об этой саратовской истории следователи не могли написать. Не знали следователи и о судьбе женщин, захваченных большевиками и уведённых с собой. Краткость времени проведения следствия, сложные условия - во время гражданской войны - это могло сказаться на тщательности проверки информации. Но вот если свидетельства собрали, документы нашли - то они свидетельствами и документами останутся. А меняться может лишь интерпретация.

А вся чушь, про теорию комунии? Какое она имеет отношение к РЕАЛЬНЫМ СОБЫТИЯМ И ДЕЙСТВИЯМ ИЗВЕСТНЫМ В СВИДЕТЕЛЬСТВАХ И ДОКУМЕНТАХ? Совок Раковский считает, что ОН ЛИЧНО знает события установления соввласти и гражданской войны ЛУЧШЕ, чем непосредственные её свидетели и следователи, которые работали со свидетелями и документами. Раковский одним махом всех их опровергахом неконкретной отсылкой на Маркса и Энгельса. Вот так - Маркс и Энгельс лучше следователей знали дело, что следователи расследовали. Какой мусор у них, у совков в голове!

У меня даже возникли затруднения при разговоре с Раковским - как с ним говорить, если в коммент не влазят все подробности, которые хочется ответить на его реплики, т.к. там что ни слово - то какая-то откровенная дикость и дичь.

Ещё один совок, сомневающийся в документах следствия. На том только лишь основании, что следствие организовали деникинцы. Никакой конкретики в своих претензиях и полное непонимание отличия отдельных высказываний отдельных личностей от работы нормального следствия, где результатом является дело, которое может пойти в суд:

chapaev69
2010-09-22 06:25 am UTC (ссылка)
А кто проводил расследование?
man_with_dogs
2010-09-22 06:58 am UTC (ссылка)
Особая комиссия по расследованию злодеяний большевиков, состоящая при главнокомандующем вооруженными силами на Юге России.

(3000x4000 2.2M)
«Известия» от 4 февраля 1921 г

По итогам, что осталось не прояснено

Многие декреты советской власти изумляют своей дурью, а другие - жестокостью, изуверством и ненужной беспощадностью. Коммунисты опубликовали их в Кронштадте, Пулкове, Луге, Владимире, Саратове. Сегодня вы нигде не встретите упоминание об этих декретах в истории советской власти. Вот два исторических документа, в силу которых советская власть и коммунисты собирались отменить не только частную собственность, но и семью, как первичную ячейку буржуазного быта.

1. С 1 марта 1918 года в городе Владимире отменяется частное право на владение женщинами (брак отменен, как предрассудок старого капиталистического строя). Все женщины объявляются независимыми и свободными. Каждой девушке, не достигшей 18 лет, гарантируется полная неприкосновенность ее личности. "Комитет бдительности" и "Бюро свободной любви".
2. Каждый, кто оскорбит девушку бранным словом или попытается ее изнасиловать, будет осужден ревтрибуналом по всей строгости революционного времени.
3. Каждый изнасиловавший девушку, не достигшую 18 лет, будет рассматриваться как государственный преступник и будет осужден ревтрибуналом по всей строгости революционного времени.
4. Всякая девица, достигшая 18-летнего возраста, объявляется собственностью республики. Она обязана быть зарегистрирована в "Бюро свободной любви" при "Комитете бдительности" и иметь право выбирать себе среди мужчин от 19 лет до 50 временного сожителя-товарища.
Примечание. Согласия мужчины при этом не требуется. Мужчина, на которого пал выбор, не имеет права заявлять протест. Точно так же это право предоставляется и мужчинам при выборе среди девиц, достигших 18-летнего возраста.
5. Право выбора временного сожителя предоставляется один раз в месяц. "Бюро свободной любви" при этом пользуется автономией.
6. Все дети, рожденные от этих союзов, объявляются собственностью республики и передаются роженицами (матерями) в советские ясли, а по достижении 5 лет в детские "дома-коммуны". Во всех этих заведениях все дети содержатся и воспитываются за общественный счет.
Примечание. Таким образом, все дети, освобожденные от предрассудков семьи, получают хорошее образование и воспитание. Из них вырастет новое здоровое поколение борцов за "мировую революцию".

Далее приводится декрет Саратовского совдепа, который имеет некоторые разночтения с Владимирским, но, в общем, аналогичен ему. Эти декреты местных совдепов вводились пробно и в случае их провалов ответственность за них несли местные совдепы, а не Совнарком. Но такие декреты грозили взрывом негодования населения, и коммунисты побоялись попробовать их осуществить.
Когда вышел такой декрет в Саратове, после его обнародования тысячи жителей города, прихватив с собой дочерей и жен, устремились в Тамбов, который не признавал советской власти, управляемый Временным исполнительным комитетом и городской управой. Таким образом, Тамбов в это время увеличился в населении почти вдвое. Однако город всем дал приют, так же как и во время нашествия Наполеона в 1812 году. Все саратовские беженцы были размещены в гостиницах и по домам горожан, где им был оказан хороший прием и где они были окружены заботой.

Декрет Саратовского губернского совета народных комиссаров
об отмене частного владения женщинами

Законный брак, имеющий место до последнего времени, несомненно является продуктом того социального неравенства, которое должно быть с корнем вырвано в Советской республике. До сих пор законные браки служили серьезным оружием в руках буржуазии в борьбе с пролетариатом, благодаря только им все лучшие экземпляры прекрасного пола были собственностью буржуев, империалистов, и такою собственностью не могло не быть нарушено правильное продолжение человеческого рода. Поэтому Саратовский губернский совет народных комиссаров, с одобрения Исполнительного комитета Губернского совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, постановил:
1. С 1 января 1918 года отменяется право постоянного владения женщинами, достигшими 17 лет и до 32 лет.
Примечание. Возраст женщин определяется метрическими выписями, паспортом. А в случае отсутствия этих документов - квартальными комитетами или старостами по наружному виду и свидетельским показаниям.
2. Действие настоящего декрета не распространяется на замужних женщин, имеющих пятерых и более детей.
3. За бывшими владельцами (мужьями) сохраняется право на внеочередное пользование своей женой.
Примечание. В случае противодействия бывшего мужа в проведении сего декрета в жизнь он лишается права предоставляемого ему настоящей статьей.
4. Все женщины, которые подходят под настоящий декрет, изымаются из частного владения и объявляются достоянием всего трудового класса.
5. Распределение заведывания отчужденных женщин предоставляется Совету рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, уездными и сельскими по принадлежности...
6. Граждане мужчины имеют право пользоваться женщиной не чаще четырех раз в неделю в течение не более трех часов при соблюдении условий, указанных ниже.
7. Каждый член трудового коллектива обязан отчислять от своего заработка два процента в фонд народного образования.
8. Каждый мужчина, желающий воспользоваться экземпляром народного достояния, должен предоставить от рабоче-заводского комитета или профессионального союза удостоверение о своей принадлежности к трудовому классу.
9. Не принадлежащие к трудовому классу мужчины приобретают право воспользоваться отчужденными женщинами при условии ежемесячного взноса, указанного в п. 7 в фонд 1000 руб.
10. Все женщины, объявленные настоящим декретом народным достоянием, получают из фонда народного поколения вспомоществование в размере 280 руб. в месяц.
11. Женщины забеременевшие освобождаются от своих обязанностей прямых и государственных в течение 4-х месяцев (3 месяца до и один после родов).
12. Рождаемые младенцы по истечении месяца отдаются в приют "Народные ясли", где воспитываются и получают образование до 17-летнего возраста.
13. А при рождении двойни родительнице дается награда в 200 руб.
16. Виновные в распространении венерических болезней будут привлекаться к законной ответственности по суду революционного времени.
Совету поручается вносить улучшения и проводить усовершенствования по данному декрету.

Инициаторами были члены Совнаркома и ЦК РКП(б) Коллонтай и фиктивная жена Ленина Крупская. Опубликование этих декретов встретило большое сопротивление всего народа. Ленин по этому поводу тогда сказал, что это преждевременно и на данном этапе революции может ей сослужить плохую службу. Декрет, готовый к его подписи, был отложен на потом, до более благоприятного времени.

Метки:

"Декрет" о национализации женщин
История одной мистификации
ВЕЛИДОВ Алексей

В первых числах марта 1918 года в Саратове у здания биржи на Верхнем базаре, где помещался клуб анархистов, собралась разъяренная толпа. Преобладали в ней женщины.

Они неистово колотили в закрытую дверь, требовали пустить их в помещение. Со всех сторон неслись негодующие крики: "Ироды!", "Хулиганы! Креста на них нет!", "Народное достояние! Ишь, что выдумали, бесстыжие!". Толпа взломала дверь и, сокрушая все на своем пути, устремилась в клуб. Находившиеся там анархисты еле успели убежать через черный ход.

Что же так взволновало жителей Саратова? Причиной их возмущения послужил расклеенный на домах и заборах "Декрет об отмене частного владения женщинами", изданный якобы "Свободной ассоциацией анархистов г. Саратова"... По поводу этого документа в историографии гражданской войны нет единой точки зрения. Одни советские историки категорически отрицают его существование, другие обходят вопрос молчанием или упоминают лишь вскольз. Что же было на самом деле?

В начале марта 1918 года в газете "Известия Саратовского Совета" появилось сообщение о том, что группа бандитов разграбила чайную Михаила Уварова и убила ее хозяина. Вскоре, 15 марта, газета опубликовала заметку, в которой говорилось, что расправа над Уваровым осуществлена не бандитами, а отрядом анархистов в количестве 20 человек, которому было поручено произвести обыск в чайной и арестовать ее владельца. Члены отряда "по собственному почину" убили Уварова, сочтя "опасным и бесполезным" держать в тюрьме члена " Союза русского народа" и ярого контрреволюционера. В газете отмечалось также, что анархисты выпустили по этому поводу специальную прокламацию. Они заявили, что убийство Уварова - это "акт мести и справедливого протеста" за разгром анархистского клуба и за издание от имени анархистов пасквильного и порнографического "Декрета о социализации женщин". "Декрет", о котором идет речь, - он был датирован 28 февраля 1918 года - по форме напоминал другие декреты Советской власти. Он включал в себя преамбулу и 19 параграфов. В преамбуле излагались мотивы издания документа: вследствие социального неравенства и законных браков "все лучшие экземпляры прекрасного пола" находятся в собственности буржуазии, чем нарушается "правильное продолжение человеческого рода". Согласно "декрету", с 1 мая 1918 года все женщины в возрасте от 17 до 32 лет (кроме имеющих более пяти детей) изымаются из частного владения и объявляются "достоянием (собственностью) народа". "Декрет" определял правила регистрации женщин и порядок пользования "экземплярами народного достояния". Распределение "заведомо отчужденных женщин", говорилось в документе, будет осуществляться саратовским клубом анархистов. Мужчины имели право пользоваться одной женщиной "не чаще трех раз в неделю в течение трех часов". Для этого они должны были представить свидетельство от фабрично-заводского комитета, профсоюза или местного Совета о принадлежности к "трудовой семье". Забывшим мужем сохранялся внеочередной доступ к своей жене; в случае противодействия его лишали права на пользование женщиной.

Каждый "трудовой член", желающий пользоваться "экземпляром народного достояния", обязан был отчислять от своего заработка 9 процентов, а мужчина, не принадлежащий к "трудовой семье", - 100 рублей в месяц, что составляло от 2 до 40 процентов среднемесячной заработной платы рабочего. Из этих отчислений создавался фонд "Народного поколения", за счет которого выплачивались вспомоществование национализированным женщинам в размере 232 рублей, пособие забеременевшим, содержание на родившихся у них детей (их предполагалось воспитывать до 17 лет в приютах "Народные ясли"), а также пенсии женщинам, потерявшим здоровье. "Декрет об отмене частного владения женщинами" был фальшивкой, сфабрикованной владельцем саратовской чайной Михаилом Уваровым. Какую цель преследовал Уваров, сочиняя свой "декрет"? Хотел ли он высмеять нигилизм анархистов в вопросах семьи и брака или же сознательно пытался восстановить против них широкие слои населения? К сожалению, это выяснить уже невозможно.

Убийством Уварова, однако, история с "декретом" не закончилась. Напротив, oна только начиналась. С необычайной быстротой пасквиль стал распространяться по стране. Весной 1918 года он был перепечатан многими буржуазными и мелкобуржуазными газетами. Одни редакторы публиковали его как курьезный документ с целью повеселить читателей; другие - с целью дискредитировать анархистов, а через них - Советскую власть (анархисты участвовали тогда вместе с большевиками в работе Советов). Публикации такого рода вызвали широкий общественный резонанс. Так, в Вятке правый эсер Виноградов, переписав текст "декрета" из газеты "Уфимская жизнь", напечатал его под названием "Бессмертный документ" в газете "Вятский край". 18 апреля Вятский губисполком постановил закрыть газету, а всех лиц, причастных к этой публикации, предать суду революционного трибунала. В тот же день вопрос обсуждался на губернском съезде Советов. Представители всех партий, стоявших на советской платформе, - большевики, левые эсеры, максималисты, анархисты - резко осудили публикацию пасквиля, посчитали, что она имеет своей целью натравить темные, несознательные массы населения против Советской власти. Вместе с тем съезд Советов отменил решение губисполкома о закрытии газеты, признав его преждевременным и чересчур суровым, обязал губисполком сделать предупреждение редактору.

В конце апреля - первой половине мая на почве разрухи и нехватки продовольствия сильно обострилась обстановка в стране. Во многих городах происходили волнения рабочих и служащих, "голодные" бунты. Публикация в газетах "декрета" о национализации женщин еще более усиливала политическую напряженность. Советское государство стало принимать более жестокие меры по отношению к газетам, публиковавшим "декрет". Однако процесс распространения "декрета" вышел из-под контроля властей. Начали появляться различные его варианты. Так, "декрет", распространявшийся во Владимире, вводил национализацию женщин с 18-летнего возраста: "Всякая девица, достигшая 18 лет и не вышедшая замуж, обязана под страхом наказания зарегистрироваться в бюро свободной любви. Зарегистрированной предоставляется право выбора мужчины в возрасте от 19 до 50 лет себе в сожители-супруги..."

Кое-где на местах, в глухих деревнях чересчур ретивые и невежественные должностные лица принимали фальшивый "декрет" за подлинный и в пылу "революционного" усердия готовы были осуществлять его. Реакция официальных властей была резко отрицательной. В феврале 1919 года В. И. Ленин получил жалобу Кумысникова, Байманова, Рахимовой на комбед деревни Медяны Чимбелевской волости, Курмышевского уезда. Они писали, что комбед распоряжается судьбой молодых женщин, "отдавая их своим приятелям, не считаясь ни с согласием родителей, ни с требованием здравого смысла". Ленин сразу же направил телеграмму Симбирскому губисполкому и губернской ЧК: "Немедленно проверьте строжайше, если подтвердится, арестуйте виновных, надо наказать мерзавцев сурово и быстро и оповестить все население. Телеграфируйте исполнение". (В. И. Ленин и ВЧК, 1987. с. 121 - 122). Выполняя распоряжение председателя Совнаркома, Симбирская губчека провела расследование по жалобе. Было установлено, что национализация женщин в Медянах не вводилась, о чем председатель Ч К телеграфировал 10 марта 1919 года Ленину. Через две недели председатель Симбирского губисполкома Гимов в телеграмме на имя Ленина подтвердил сообщение губчека и дополнительно доложил, что "Кумысников и Байманов проживают в Петрограде, личность Рахимовой в Медянах никому не известна" (там же, с. 122).

В годы гражданской войны "Декрет об отмене частного владения женщинами" взяли на вооружение белогвардейцы. Приписав авторство этого документа большевикам, они начали широко использовать его в агитации против Советской власти. (Любопытная деталь - при аресте в январе 1920 года Колчака у него в кармане мундира обнаружили текст этого "декрета"!). Миф о введении большевиками национализации женщин распространялся противниками нового строя и позже. Его отголоски мы встречаем в период коллективизации, когда ходили слухи о том, что крестьяне, вступающие в колхоз, "будут спать под одним общим одеялом".

"Декрет об отмене частного владения женщинами" получил широкую известность и за рубежом. В сознание западного обывателя усиленно внедрялся стереотип большевиков - разрушителей семьи и брака, сторонников национализации женщин. Даже некоторые видные буржуазные политические и общественные деятели верили этим домыслам. В феврале-марте 1919 года в "овермэнской" комиссии сената США во время слушания о положении дел в России произошел примечательный диалог между членом комиссии сенатором Кингом и прибывшим из Советской России американцем Саймонсом:

Кинг: Мне пришлось видеть оригинальный русский текст и перевод на английский язык некоторых советских декретов. Они фактически уничтожают брак и вводят так называемую свободную любовь. Известно ли вам что-нибудь по этому поводу?

Саймонс: Их программу вы найдете в Коммунистическом манифесте Маркса и Энгельса. До нашего отъезда из Петрограда они, если верить отчетам газет, уже установили весьма определенное положение, регулирующее так называемую социализацию женщин.

Кинг: Итак, говоря прямо, большевистские красноармейцы и самцы-большевики похищают, насилуют и растлевают женщин сколько хотят?

Саймонс: Конечно, они это делают.

Диалог полностью вошел в официальный отчет сенатской комиссии, опубликованный в 1919 году.

Свыше семидесяти лет прошло с того времени, когда владелец чайной в Саратове Михаил Уваров предпринял оказавшуюся для него роковой попытку дискредитировать анархистов. Давно улеглись страсти вокруг придуманного им "декрета". Ныне никто уже не верит в досужие вымыслы о национализации большевиками женщин. "Декрет об отмене частного владения женщинами" является теперь не более чем историческим курьезом.

"Московские новости". № 8. 1990 г.

Алексей ВЕЛИДОВ, доктор исторических наук, профессор.

В начале марта 1918 года в Саратове толпа разъярённых женщин разгромила городской анархистский клуб. Этому событию предшествовало появление в городе множества расклеенных на стенах домов и заборах листовок с «декретом» советской власти, посвященным ни много ни мало «национализации» всех представительниц женского пола.

Право внеочередного посещения собственной жены

Текст, напечатанный на этих листовках, выдавался за распоряжение Саратовского губернского Совета Народных Комиссаров и назывался именно так — «Декрет об отмене частного владения женщинами». Как выяснилось позже, документ этот не имел никакого отношения к новым властям — говоря современным языком, это был фейк. Но шуму фальшивый «декрет» наделал много. Он предусматривал четкий порядок «обобществления женщин». Прежде всего, отменялось право «постоянного владения» дамами от 17 до 30 лет. Причем возраст барышень, вовлекаемых в бурную эротическую жизнь, требовалось подтвердить документально или свидетельскими показаниями. Из процесса исключили женщин, у которых было 5 и более детей. Сделали поблажку и мужьям, называемым «бывшими владельцами», — им предоставлялось право внеочередного посещения собственной жены. Были установлены строгие правила «пользования женщиной»: не чаще 4 раз в неделю и не более 3 часов. И это только при отчислении в фонд так называемого народного поколения некоторой части заработка (с представителей нетрудовых классов взималась повышенная плата). Женщинам, объявленным народным достоянием, предполагалось ежемесячно выплачивать определенную сумму, а рожденных ими младенцев после месяца следовало отдавать в «народные ясли», где им предписывалось находиться и получать образование до 17-летнего возраста. Также предусматривалась определенная система поощрений и наказаний. При рождении двойни мать поощрялась единовременным денежным вознаграждением, а виновным в распространении венерических болезней грозил суровый суд революционного времени.

Город забурлил — в ярости были не только не желающие становиться общенародной собственностью женщины, но и их отцы, мужья и братья. Ниспровергатели устаревшего института брака, большевики и их союзники — сторонники свободной любви анархисты, будь они на самом деле авторами этого фальшивого декрета, рисковали восстановить против себя широкие слои населения. И они это прекрасно понимали, как и анархисты, уже пострадавшие от «бабьего бунта». Они-то и выяснили, кто был автором фальшивки. Им оказался владелец одной из саратовских чайных Михаил Уваров . История умалчивает, зачем он состряпал скандальный «декрет». То ли для того, чтобы высмеять анархистов и взгляды части из них на семью и брак, то ли для того, чтобы реально настроить против этих ультрареволюционеров население. Однако вскоре после разгрома разгневанными женщинами клуба анархистов последние разыскали и убили своего обидчика и провокатора. А затем выпустили прокламацию, в которой объяснили, что убийство Уварова — акт справедливой мести.

«Все лучшие экземпляры прекрасного пола находятся в собственности буржуазии»

Впрочем, этим убийством история с псевдодекретом не закончилась. Весной он был перепечатан многими газетами. И если одни публиковали его с целью повеселить читателей, то другие — для того, чтобы дискредитировать анархистов, а третьи — советскую власть. Летом 1918 года в Москве завершился судебный процесс над еще одним автором подобного «декрета» — владельцем мануфактурной лавки Мартыном Хватовым .

Предприимчивый лавочник под видом анархистского изготовил и распространил в Москве «Декрет об обобществлении российских девиц и женщин». В нем с негодованием отмечалось, что «все лучшие экземпляры прекрасного пола находятся в собственности буржуазии, чем нарушается правильное продолжение человеческого рода на Земле». А для исправления такого положения Хватов приобрел в Сокольниках избу из трех комнат, где организовал по сути публичный дом, гордо названный им «Дворец любви коммунаров». Мужчин, желающих провести время в этом заведении, он называл «семейными коммунарами» и брал с них деньги за посещения, сам же пользовался услугами приглянувшихся «коммунарок» бесплатно. Лавочника хотели приговорить к 5 годам лишения свободы, но участвовавшая в процессе Александра Коллонтай , относящаяся к традиционному институту семьи скептически, смогла спасти его от реального срока. Мартына Хватова отпустили в зале суда, обязав вернуть в госказну все полученные им в результате своей деятельности деньги. Но долго наслаждаться свободой ему не пришлось — на следующий день анархисты отыскали и убили и его.

Появившиеся во множестве в стране подобные декреты были приняты как руководство к действию некоторыми ретивыми представителями местной власти. Например, во Владимире, помимо объявления о национализации девушек старше 18 лет, всех незамужних женщин обязали зарегистрироваться в бюро свободной любви. Всем зарегистрировавшимся барышням предоставлялось право свободного выбора в сожители мужчин от 19 до 50 лет. Иногда сексуальные предпочтения женщин совершенно не учитывались. Так, отличившему в боях с белогвардейцами красноармейцу могли выдать мандат «о социализации» сразу «10 душ девиц в возрасте от 16 до 20 лет».

В итоге большевистское руководство начало принимать более жестокие меры не только к газетам, публиковавшим всевозможные «декреты» о социализации женщин, но и к местным властям, которые воплощали подобные идеи на практике. Во время Гражданской войны «Декрет об отмене частного владения женщинами» и ему подобные были настоящим оружием в борьбе белых с большевиками. Да и во время коллективизации её противники распускали слухи, что в колхозе станут общими и жены крестьян — «все будут спать под одним общим одеялом». Не остался в стороне и Запад — уже летом 1918 года европейские и американские газеты во весь голос кричали: «Большевики обобществляют женщин и разрушают семьи!». И многие там принимали это на веру. Не прошло и года, как в США заработала специальная сенатская комиссия по большевизму. Среди прочих материалов американские сенаторы рассматривали и фальшивые декреты о национализации женщин.

В 1918 году, получив власть из рук немцев, Ленин-Бланк использует все, чтобы ее удержать. Многие декреты советской власти изумляют своей дурью, а другие – жестокостью, изуверством и ненужной беспощадностью. Вот некоторые из подобных декретов – судите о них сами. Коммунисты опубликовали их в Кронштадте, Пулкове, Луге, Владимире, Саратове. Сегодня вы нигде не встретите упоминание об этих декретах в истории советской власти. Невыгодно ей это, как и всем ее сторонникам. Но слово из песни не выкинешь – они были, и глупо утверждать, что этих декретов не было.
Доказательством этого служит хотя бы тот декрет, который, к сожалению, был издан в нашем любимом городе.

Для тех, кто не может разобрать что там написано, расшифрую: «Предъявителю сего товарищу Карасеву предоставляется право социализировать в городе Екатеринодаре 10 душ девиц возрастом от 16 до 20 лет, на кого укажет товарищ Карасев. Подпись. Печать».

В пользу того, что идея национализации женщин по примеру национализации фабрик и заводов не «фальшивка», сфабрикованная врагами соввласти, и не единичный курьез из романтической фазы революции, говорит и другое. Это сегодня нам кажутся бредовыми и дикими отмена частной собственности на женщин, признание брака и семьи пережитками и формами эксплуатации. В разгар революционной смуты все было иначе.

Не будем забывать, что большевики и их союзники, леворадикалы всех мастей, исповедовали марксизм. А в нем постулат о семье как буржуазном пережитке был важной составной частью. Многие видные коммунисты-ленинцы разрабатывали теорию свободной любви как образ жизни освобожденного пролетариата. И мало-помалу теория стала овладевать революционными массами.

Особенно преуспела в такой пропаганде Александра Коллонтай - нарком в правительстве Ленина, а затем заведующая женотделом ЦК РКП(б). В описываемое время она произносила на съездах речи, писала статьи, выпускала брошюры, где яростно нападала на «легальный брак», называя его величайшей нелепостью, и проповедовала разные формы «игры-любви». «Дорогу крылатому Эросу!» - провозглашала неистовая анархо-коммунистка в молодежном журнале «Смена». В выступлениях перед распропагандированной матросской массой ее лозунги были еще откровенней. Коллонтай подражали словом и делом многие другие «валькирии революции» - Лариса Рейснер, перебывавшая в постели многих большевистских сановников от Радека до Раскольникова, любовница Ленина и предшественница Коллонтай на посту главы женотдела ЦК РКП(б) Инесса Арманд...

Стоит ли удивляться, что, преломляясь в сознании невежественных местечковых комиссаров, анархически настроенных матросов, вышедших из маргинальной среды главарей комбедов, валом валивших в «чрезвычайки» и трибуналы откровенных уголовников и прочих представителей революционных масс, эти теории принимали самые грубые и ужасные формы. Эксцессы на этой почве, видимо, коробили иных правоверных марксистов из большевистских верхов, считавших, что построение «нового строя» - дело не одного десятилетия. Но одно дело - теория и совсем другое - реальная жизнь. В теоретическом плане в 1920-е годы было сделано очень много для разработки новой морали пролетариата. На практике все это оборачивалось повсеместной распущенностью, особенно среди рабочей молодежи, и разгулом проституции.

Летом 1918 года первые полосы американских и европейских газет запестрели аршинными заголовками: «Большевики обобществляют женщин, накладывая табу на создание семьи», «Полигамия по-советски», «Социализм узаконил проституцию», «Большевики отбросили Россию на задворки цивилизации» и т.п. В сознание западного обывателя усиленно внедрялся стереотип большевиков – разрушителей семьи и брака, ярых сторонников социализации женщин.

Как же западные противники советской власти заполучили в руки такой крупный козырь?

В конце июня 1918 года в Москве, в здании биржи на Мясницкой улице, проходил заключительный этап судебного процесса над автором декрета неким Хватовым, владельцем мануфактурной лавки.

Советская судебная система, начиная с середины 1920-х и вплоть до 1990-х годов, являла собой уникальное зрелище – подобного правосудия человечество еще не знало. Это было правосудие без оправдания, оно представляло из себя «службу быта» партийных и государственных инстанций. Однако с того момента, как большевики пришли к власти, минуло совсем немного времени. И это не могло не сказаться на отношении к подсудимому судьи, его помощников – народных заседателей, а также защитников – наркома госпризрения Александры Коллонтай и члена президиума ВСНХ, члена ВЦИКа Юрия Ларина.

Хватову инкриминировалось изготовление и расклеивание на заборах и домах Моквы «Декрета об обобществлении российских девиц и женщин», изданного якобы Московской свободной ассоциацией анархистов. Трудящимся массам предлагалась реализация всех 19 параграфов «документа», согласно которым, в частности, утверждалось, что «все лучшие экземпляры прекрасного пола находятся в собственности буржуазии, чем нарушается правильное продолжение человеческого рода на Земле». Поэтому с 1 мая 1918 года все женщины в возрасте от 17 до 32 лет изымаются из частного владения и объявляются достоянием (собственностью) народа. Декрет определял правила регистрации женщин и порядок пользования «экземплярами народного достояния». Распределение «заведомо отчужденных женщин», говорилось в документе, будет осуществляться московским Комитетом анархистов, членом которого якобы и являлся Хватов.

Мужчины имели право пользоваться одной женщиной «не чаще трех раз в неделю в течение трех часов». Для этого они должны были представить свидетельство от фабрично-заводского комитета, профсоюза или местного совета о принадлежности к «трудовой семье». За бывшим мужем сохранялся внеочередной доступ к своей жене. В случае противодействия его лишали права на интимное использование женщины.

Каждый «трудовой член», желающий пользоваться «экземпляром народного достояния», обязан был отчислять от своего заработка 10%, а мужчина, не принадлежащий к «трудовой семье», – 100 руб. в месяц. Из этих отчислений создавался фонд «Народного поколения», за счет которого должны были выплачиваться вспомоществование национализированным женщинам в размере 232 руб., пособие забеременевшим, содержание родившихся у них детей (последних предполагалось воспитывать в приютах «Народные ясли» до 17 лет), а также пенсии женщинам, потерявшим здоровье.

Во время судебного разбирательства выяснилось, что Хватов уже успел на практике отчасти реализовать некоторые параграфы фальшивки. Для этого он приобрел в Сокольниках избу из трех комнат, названную им «Дворцом любви коммунаров». Посещавших «дворец» он именовал «семейной коммуной». Получаемые от них деньги присваивал. Порой и сам посещал «дворец», чтобы выбрать понравившуюся ему молодую женщину и попользоваться ею часок-другой. Разумеется, бесплатно...

Согласно его указанию, коммунары спали по 10 человек в комнате – мужчины отдельно от женщин. На две десятиместные комнаты полагался один двуспальный номер, где пара уединялась для сексуальных утех по согласованию с остальными сластолюбцами. Начиная с 11 вечера и до шести утра «дворец» содрогался от страстных стонов, ходил ходуном, как если бы в нем совершались брачные игры бегемотов.

Услышав эти подробности общения коммунаров, толпа присутствующих в зале юнцов и их подруг – отпрысков состоятельных родителей – завизжала от удовольствия. Замужние же женщины, которые явно были в меньшинстве, начали стучать о пол принесенными с собой штакетинами...

В своих выступлениях сторона обвинения, которую представляли П.Виноградская, заведующая женотделом МГК РКП(б), и А.Залкинд, известный москвичам как «врач большевистской партии», утверждали, что «излишнее внимание к вопросам пола может ослабить боеспособность пролетарских масс», да и вообще «рабочий класс в интересах революционной целесообразности имеет право вмешиваться в половую жизнь своих членов».

В заключение оба обвинителя просили суд приговорить Хватова к лишению свободы на пять лет с отбыванием наказания во Владимирском централе и конфискацией имущества.

Когда председатель суда по фамилии Могила, фронтовик-рубака, потерявший в боях с белогвардейцами правую руку, предоставил слово защитникам, на сцену вспрыгнула Коллонтай. В течение 40 минут она, оседлав любимого конька, блистательно отстаивала свою теорию «Эроса крылатого» – свободу отношений между мужчиной и женщиной, лишенной формальных уз, подводя таким образом теоретическую базу под фривольность нравов, проповедовавшихся Хватовым в декрете.

Александра Михайловна подчеркнула, что присущие до 1917 года социальным низам вольность и даже падение нравов – это всего лишь отрыжка буржуазного прошлого, но с развитием социализма от них не останется и следа. Закончила Коллонтай свою речь требованием освободить Хватова из-под стражи прямо в зале суда, но с одной оговоркой: он обязан вернуть в государственную казну деньги, полученные от похотливых коммунаров.

Едва Коллонтай спрыгнула со сцены, как толпа замужних простолюдинок, смяв дежурный наряд вооруженных красноармейцев, ворвалась в зал. С криками: «Ироды! Богохульники! Креста на вас нет!» – женщины стали забрасывать тухлыми яйцами, гнилой картошкой и дохлыми кошками защитников, судью и, конечно, Хватова. Срочно было вызвано подкрепление: броневик с облепившими его вооруженными матросами. Дав несколько пулеметных очередей в воздух, броневик угрожающе двинулся к входу. Толпа рассеялась. А суд в лице безрукого фронтовика Могилы и двух солдат-заседателей удалились в совещательную комнату для принятия решения.

Совещались они около трех часов и в конце концов, вняв доводам Александры Коллонтай (как-никак, член ЦК РКП(б) и нарком – ей виднее!), вынесли вердикт: освободить Хватова прямо из зала суда ввиду отсутствия состава преступления. Вместе с тем у подсудимого должна быть конфискована избушка в Сокольниках, а также возвращены государству деньги, полученные им от «трудовых семей», развлекавшихся во «Дворце любви».

Хватов недолго праздновал свое освобождение. На следующий день он был убит в собственной лавке группой анархистов, которые выпустили по этому поводу прокламацию. В ней они разъясняли, что убийство Хватова – это «акт мести и справедливого протеста» за издание от имени анархистов порнографического пасквиля под названием «Декрет об обобществлении российских девиц и женщин».

ПОСЛЕДОВАТЕЛИ

Убийством Хватова, однако, история с декретом не закончилась. Напротив, она только начиналась. Прежде всего потому, что пасквиль с необычайной быстротой стал распространяться по России. К осени 1918 года он был перепечатан многими буржуазными и мелкобуржуазными газетами. Одни редакторы публиковали его как некий курьез, способный развлечь читателей, другие – с целью дискредитировать анархистское движение, а заодно и советскую власть, так как анархисты в то время участвовали вместе с большевиками в работе Советов всех уровней.

Процесс распространения декрета вышел из-под контроля властей. Начали появляться различные его варианты.

Шумную известность получил декрет Владимирского совета об объявлении женщин с 18 до 32 лет государственной собственностью.

Декрет Владимирского совдепа "О раскрепощении женщин"
1. С 1 марта 1918 года в городе Владимире отменяется частное право на владение женщинами (брак отменен, как предрассудок старого капиталистического строя). Все женщины объявляются независимыми и свободными. Каждой девушке, не достигшей 18 лет, гарантируется полная неприкосновенность ее личности. "Комитет бдительности" и "Бюро свободной любви".
2. Каждый, кто оскорбит девушку бранным словом или попытается ее изнасиловать, будет осужден ревтрибуналом по всей строгости революционного времени.
3. Каждый изнасиловавший девушку, не достигшую 18 лет, будет рассматриваться как государственный преступник и будет осужден ревтрибуналом по всей строгости революционного времени.
4. Всякая девица, достигшая 18-летнего возраста, объявляется собственностью республики. Она обязана быть зарегистрирована в "Бюро свободной любви" при "Комитете бдительности" и иметь право выбирать себе среди мужчин от 19 лет до 50 временного сожителя-товарища.
Примечание. Согласия мужчины при этом не требуется. Мужчина, на которого пал выбор, не имеет права заявлять протест. Точно так же это право предоставляется и мужчинам при выборе среди девиц, достигших 18-летнего возраста.
5. Право выбора временного сожителя предоставляется один раз в месяц. "Бюро свободной любви" при этом пользуется автономией.
6. Все дети, рожденные от этих союзов, объявляются собственностью республики и передаются роженицами (матерями) в советские ясли, а по достижении 5 лет в детские "дома-коммуны". Во всех этих заведениях все дети содержатся и воспитываются за общественный счет.
Примечание. Таким образом, все дети, освобожденные от предрассудков семьи, получают хорошее образование и воспитание. Из них вырастет новое здоровое поколение борцов за "мировую революцию".
Совдеп города Владимира. 01.01.1918 г.

Подобный декрет был издан и Саратовским совдепом. Он имел некоторые разночтения с Владимирским, но, в общем, аналогичен ему.

Декрет появился на заборах и фасадах домов 28 февраля и вызвал волну возмущения саратовцев. Он предписывал, что «с 1 марта 1918 года право частного владения женщиной в возрасте от 17 до 32 лет отменяется». В трехдневный срок каждая молодая особа, подлежащая всенародному использованию, должна явиться в здание местной биржи на Верхнем Базаре, где размещался штаб анархистов.
Эти декреты местных совдепов вводились пробно и в случае их провалов ответственность за них несли местные совдепы, а не Совнарком. Но такие декреты грозили взрывом негодования населения, и коммунисты побоялись попробовать их осуществить.

Когда вышел такой декрет в Саратове, после его обнародования тысячи жителей города, прихватив с собой дочерей и жен, устремились в Тамбов, который не признавал советской власти, управляемый Временным исполнительным комитетом и городской управой. Таким образом, Тамбов в это время увеличился в населении почти вдвое. Однако город всем дал приют, так же как и во время нашествия Наполеона в 1812 году. Все саратовские беженцы были размещены в гостиницах и по домам горожан, где им был оказан хороший прием и где они были окружены заботой.

Как я уже говорила, не обошла чаша сия и наш город((

ДЕЛО № 18
АКТ РАССЛЕДОВАНИЯ О СОЦИАЛИЗАЦИИ ДЕВУШЕК И ЖЕНЩИН В ГОР. ЕКАТЕРИНОДАРЕ ПО МАНДАТАМ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ

В г. Екатеринодаре большевики весною 1918 года издали декрет, напечатанный в "Известиях" Совета и расклеенный на столбах, согласно коему девицы в возрасте от 16 до 25 лет подлежали "социализации", причем желающим воспользоваться этим декретом надлежало обращаться в подлежащие революционные учреждения. Инициатором этой "социализации" был комиссар по внутренним делам еврей Бронштейн. Он же выдавал и "мандаты" на эту "социализацию". Такие же мандаты выдавал подчиненный ему начальник большевистского конного отряда Кобзырев, главнокомандующий Иващев, а равно и другие советские власти, причем на мандатах ставилась печать штаба "революционных войск Северо-кавказской советской республики". Мандаты выдавались как на имя красноармейцев, так и на имя советских начальствующих лиц - например, на имя Карасеева, коменданта дворца, в коем проживал Бронштейн: по этому образцу предоставлялось право "социализации" 10 девиц.

На основании таких мандатов красноармейцами было схвачено больше 60 девиц - молодых и красивых, главным образом из буржуазии и учениц местных учебных заведений. Некоторые из них были схвачены во время устроенной красноармейцами в городском саду облавы, причем четыре из них подверглись изнасилованию там же, в одном из домиков. Другие были отведены в числе около 25 душ во дворец войскового атамана к Бронштейну, а остальные в "Старокоммерческую" гостиницу к Кобзыреву и в гостиницу "Бристоль" к матросам, где они и подверглись изнасилованию. Некоторые из арестованных были засим освобождены, так, была освобождена девушка, изнасилованная начальником большевистской уголовно-розыскной милиции Прокофьевым, другие же были уведены уходившими отрядами красноармейцев, и судьба их осталась невыясненной. Наконец, некоторые после различного рода жестоких истязаний были убиты и выброшены в реки Кубань и Карасунь. Так, например, ученица 5-го класса одной из екатеринодарских гимназий подвергалась изнасилованию в течение двенадцати суток целою группою красноармейцев, затем большевики подвязали ее к дереву и жгли огнем и, наконец, расстреляли.

Женщина в истории. Женский взгляд на исторические и просто события. Все что может быть интересно женской половине человечества.

4 сообщения. Страница 1 из 1

ДЕЛО № 18
АКТ РАССЛЕДОВАНИЯ О СОЦИАЛИЗАЦИИ ДЕВУШЕК И ЖЕНЩИН В ГОР. ЕКАТЕРИНОДАРЕ ПО МАНДАТАМ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ

Образец мандата:

МАНДАТ(*)

Предъявителю сего товарищу Карасееву предоставляется право социализировать в городе Екатеринодаре 10 душ девиц возрастом от 16-ти до 20-ти лет на кого укажет товарищ Карасеев.

Главком Иващев [подпись]

Место печати [печать]

(*)фотография этого мандата, подписанного рукою Иващева, приложена к документам в качестве вещественного доказательства.

Настоящий материал добыт Особой комиссией с соблюдением требований Устава уголовного судопроизводства.

а скорее всего
это еще одна еврейская проявленная под шумок революции
инициатива и попытка УНИЧТОЖЕНИЯ ТРАДИЦИОННОГО УКЛАДА ЖИЗНИ
РУССКОГО НАРОДА.

половой вопрос комсомол социализация женщин 20-е годы перегибы на местах

tonik Сообщения: 17 Зарегистрирован: 10 фев

История киевских борделей

90 лет назад увидела свет наделавшая много шуму повесть Александра Куприна "Яма", посвященная злачным местам Киева. Писатель прекрасно разбирался в ночной жизни города конца позапрошлого века. Но когда писал свою "Яму", где затрагивал и тему ее предыстории, почему-то не нашел времени полистать старые городские газеты. Он основывался лишь на устном предании, чьих-то отрывочных воспоминаниях. Действительность же, как это часто случается, была и печальней, и курьезней писательского воображения...

Расцвет Ямы начался с громкого киевского скандала

Когда-то вблизи Ямской улицы в Киеве (она существует и сейчас, ведя от Байкового кладбища к центральному автовокзалу) располагалось поселение казенных и вольных ямщиков, занимавшихся извозом, - так называемая Ямская слобода или Ямки. За ними и во время Куприна "осталась темная слава как о месте развеселом, пьяном, драчливом и в ночную пору небезопасном". Как и когда это "развеселое поселение" превратилось в район официальных домов терпимости, устное предание умалчивало. И поэтому писатель предполагал, что это произошло стихийно, как бы само собой.

Расцвет Ямы начался с громкого киевского скандала. В один из публичных домов на улице Эспланадной, почти в центре города, частенько наведывался киевский гражданский губернатор Гудыма-Левкович. Майским вечером 1885 года он навестил полюбившееся ему "заведение" и, к ужасу его "барышень", скоропостижно скончался в объятиях одной из искусных мастериц своего дела. По городу тут же поползли самые неблагоприятные для губернского начальства слухи. Потрясенная пресса молчала. Перепуганная губернская администрация сделала к тому же большую глупость: чтобы сохранить видимость приличия, приказала воспитанницам аристократического женского пансиона графини Левашовой присутствовать на похоронах своего блудолюбивого патрона.

Возбуждение умов в городе усилилось. Разъяренный стечением этих нелепых и удивительно безобразных обстоятельств вспыльчивый генерал-губернатор Киева Дрентельн приказал немедленно истребить все гнезда разврата, а их обитательниц выслать на окраину. Но куда перевести дома терпимости, никто не знал. Тогда вся проституция сосредоточилась на парной стороне Крещатика, от угла Прорезной до Думской площади. Порядочная женщина могла ходить там только с мужем, если же барышня гуляла одна, это означало, что она - проститутка. И тут на выручку начальству подоспели... жители Ямской улицы, которые решили, что ничего страшного не произойдет, если притоны вновь вернутся на прежнее место и принесут с собою немалые барыши хозяевам арендуемых под них усадьб. Так появилось знаменитое письмо обитателей Ямы, где - впервые в истории Киева - сами жители просили поместить на их улице городские дома терпимости!

В ироническом пересказе редакции "Киевлянина" письмо выглядело так: "На днях от жителей Ямской улицы Лыбедского участка поступило к и.д. губернатора прошение приблизительно следующего содержания: "Так как вы будете в затруднении, куда перевести дома терпимости с Эспланадной улицы, а по закону они должны быть на окраине города, то посему мы, жители Ямской улицы, заявляем, что наша улица вполне подходит под дома терпимости. Переселите их к нам, и наше благосостояние этим улучшится, потому что под такие дома квартиры идут дороже. Мы же теперь не имеем никаких доходов, а налоги и городские потребности уплачиваются нами наравне с жителями центральной части Киева".

Здесь было над чем посмеяться. Но многие жители Ямской, действительно, обогатились за счет проституток. А сама улица со временем преобразилась, похорошела, обстроилась красивыми домами. У нее был такой ухоженный, нарядный вид, будто здесь царил вечный праздник. В этот новый центр ночной жизни Киева каждый вечер (за исключением трех последних дней Страстной недели и кануна Благовещения) стекались со всего города тысячи мужчин! И четыре сотни проституток, населявших 30 с лишком домов, встречали их с вином и музыкой как "гостей", создавая иллюзию веселья и шумного наслажденья жизнью.

Видевший Яму в период ее расцвета Александр Куприн писал о ней так: "На улице точно праздник - Пасха: все окна ярко освещены, веселая музыка скрипок и роялей доносится сквозь стекла, беспрерывно подъезжают и уезжают извозчики. Во всех домах двери открыты настежь, и сквозь них видны с улицы: крутая лестница и узкий коридор вверху, и белое сверкание многогранного рефлектора лампы, и зеленые стены сеней, расписанные швейцарскими пейзажами..."

Публичные дома Ямы разделялись на три категории: дорогие - "трехрублевые", средней руки - "двухрублевые" и самого дешевого пошиба - "рублевые". Различия между ними были большие. Если в дорогих домах стояла позолоченная белая мебель, зеркала в изысканных рамах, имелись кабинеты с коврами и диванами, то в "рублевых" заведениях было грязно и скудно, и сбитые сенники на кроватях кое-как прикрывались рваными простынями и дырявыми одеялами.

Девушки растлевались сотнями

Платный разврат стал символом новых для Киева буржуазных отношений, вызывавших негодование горстки киевлян. Возмущался Николай Лесков, старые либералы и молодые демократы, особенно социалисты. Но основная масса горожан явно получала удовольствие от услуг Ямы.

Ежегодно растлевались сотни девушек, и охота на них приобретала массовый характер. Обычно "барышни" могли "прослужить" в притоне, не заболев "дурной болезнью", два-три года, не больше. Пополнение поступало в основном из села, из числа девочек и девушек, которые искали в городе работу.

Попав в трудное положение или оказавшись на улице без знакомств, связей и средств к существованию, юные крестьянки легко принимали сомнительные предложения темных дельцов, суливших им "хорошие места" и большие заработки. Впрочем, в сети этих людоловов попадались не только наивные "селянки", но и образованные горожанки. Основной прием охотников на девушек заключался в том, чтобы вырвать жертву из ее среды, перенести в незнакомую обстановку и, поставив в безвыходное положение, принудить к позорному ремеслу.

Этот нехитрый план срабатывал почти безотказно. "Киевлянин" сообщал о таком случае: "Некая г-жа Марья Ал-на, открывшая давно уже притон тайного разврата, отправилась на днях в Одессу, где пригласила к себе в качестве бонны молодую девушку К. Не зная замыслов этой дамы, К. приехала в Киев, но в доме своей госпожи не нашла обещанного места, а взамен звания бонны ей было предложено "промышлять". Несколько дней К. держали взаперти, не давая ей возможности заявить о своем положении, и только благодаря случайности полиции удалось раскрыть это дело".

В городе появились специалисты по оптовой торговле женским телом, занимавшихся вербовкой проституток и их перепродажей из одного дома терпимости в другой. Более крупные дельцы обслуживали одновременно десятки городов. В 1880-х годах Киев стал перевалочным пунктом торговли живым товаром, переправляемым из Галиции в Польшу, в гаремы и притоны Турции. "Главарем организации, - писала газета "Рада" в 1909 году, - считают одного киевского домовладельца, который до того, как поселиться в Киеве, содержал дом терпимости в одном большом городе. Собрав таким образом большие деньги, он купил в Киеве дом и снова принялся за прибыльный промысел, поставляя во всякие сомнительные заведения девушек... В организации состоит еще немало таких субъектов, которые живут не только в Киеве, но и в других городах, не исключая Константинополь".

Так что киевский легальный разврат стал той почвой, на которой взростали первые мафиозные структуры Киева... Но "заведения" Ямской никогда не подвергались гонениям властей. Хотя читавшие Куприна до сих пор считают, что Яма исчезла после того, как местная администрация "в один прекрасный день взяла и разорила дотла старинное, насиженное, ею же созданное гнездо узаконенной проституции, разметав его остатки по больницам и тюрьмам старого города". "Теперь, - пишет писатель, - вместо буйных Ямков осталась мирная, будничная окраина, в которой живут огородники, канатники, татары, свиноводы и мясники с ближайших боен".

"Быструю и скандальную гибель" Ямы Куприн... выдумал, не найдя другого эффектного финала для своей повести. На самом же деле никто ее не "разорял", и сама она никуда не "исчезала". Не выдержав конкуренции с другими притонами, появившимися во множестве по всему Киеву после революции 1905-1907 годов, Яма просто выродилась в улочку захудалых, дрянных "заведений", рассчитанных на самую нетребовательную публику. Накануне Первой мировой войны один из тамошних публичных домов посетил Александр Вертинский. И то, что он там увидел, действительно, ничем не напоминало описаний Куприна.

Дорогие кокетки приезжали в Киев "на гастроли" из Парижа и Вены

"Однажды, - пишет Вертинский, - Жорж Зенченко (староста статистов Соловцовского театра) повел меня на Ямскую улицу, где были расположены дома терпимости... Открыла нам дверь хозяйка, старая, рыжая, рыхлая, с огромным животом, с глубокими бороздами на лице, наштукатуренная до того, что с лица сыпалась пудра.

За фортепиано сидел тапер, слепой старик с исступленным лицом и мертвыми костяшками пальцев, скрюченных подагрой, играл какой-то "макабр". А на диване вокруг него сидели девицы. У них были неподвижные лица-маски, точно все на свете уже перестало их интересовать. Они распространяли вокруг едкий запах земляничного мыла и дешевой пудры "Лебяжий пух".

Хозяйка, по видимому, благоволила к Жоржу, потому что начала суетиться, сюсюкать и кокетничать... Меня передернуло от отвращения. Тапер между тем заиграл блатную песню "Клавиши" и завопил диким голосом:

Ну, так пойте же, клавиши, пойте! А вы, звуки, летите быстрей! И вы Богу страничку откройте этой жизни проклятой моей!

Мне это совершенно не понравилось. Я весь дрожал от омерзения и жалости к этим людям. Я стал умолять Жоржа:

Уйдем отсюда! Ради Бога! Мне дурно!

Хозяйка гневно нахмурила брови. По-видимому она боялась, что я уведу гостя.

Эх, господин гимназист, - укоризненно сказала она, - как вам не стыдно! Вы же не мужчина! Вы какая-то... сопля на заборе!

Жорж расхохотался. А я растерянно вышел на улицу и поплелся домой".

В начале прошлого века киевские власти уже утратили контроль за проституцией и она расползлась по всему городу. Из Петербурга, Москвы, Варшавы и даже Парижа и Вены начали заезжать в Киев на "гастроли" дорогие кокотки. Одно время стало модно наведываться в секретные заведения с полушелковыми проститутками. Они располагались в центре под вывеской врача-дантиста или модной мастерской. "Гостей" принимали здесь гимназистки, курсистки, девушки из хороших домов.

"На каждом перекрестке, - вспоминал современник, - открывались ежедневно "фиалочные заведения", в каждом из которых под видом продажи кваса торговали собою тут же рядом, за перегородкой из шалевок по две, по три старых девки".

Чтобы создать видимость порядка, полиция устраивала облавы на проституток, промышлявших на Крещатике, Фундуклеевской, Прорезной и других центральных улицах. Но остановить расползание проституции по Киеву такие меры не могли. Казалось, сам город постепенно превращался в огромный публичный дом. Дело доходило до того, что под позорный промысел отводились целые кварталы. "По той стороне, где четные номера, - вспоминал мемуарист, - от угла Прорезной до Думской площади порядочная женщина могла идти только с мужчиной, если же прохаживалась одна - значит проститутка. Этот закон особенно начал действовать после революции 1905 года".

В этих условиях Ямская улица потеряла свое прежнее значение легализованного и четко очерченного властями центра городского разврата. И, в конце концов, сами же ямские домовладельцы, разбогатевшие на сомнительном промысле, потребовали... закрыть оставшиеся здесь грязные притоны, а саму опозоренную улицу - переименовать! Предлагали назвать ее именем поэта Василия Жуковского, некогда приезжавшего с наследником престола в Киев.

На переименование улицы городская Дума согласилась легко. Но светлое имя поэта марать не пожелала. И, памятуя позорное поведение ямчан в 1885 году, пожаловала их улице ненавистное для каждого киевлянина имя Батыя. Какое-то время она и называлась Батыевской улицей...

100 лет назад Киев был столицей проституции

Последнее десятилетие ХІХ века в Киеве было периодом строительной лихорадки. В город прибыло огромное количество мужской рабочей силы, и за ними потянулись сотни девушек из Одессы, Петербурга, Москвы, Вены и даже Парижа для удовлетворения мужчин самых разных возрастов и социального положения. Куприн в своем известном произведении "Яма" так описывал этот период: "И вся эта шумная чужая шайка, опьяненная чувственной красотой старинного города, - эти сотни тысяч разгульных зверей в образе мужчин всей своей массовой волей кричали: "Женщину!". На каждом перекрестке открывались ежедневно "фиалочные заведения" - маленькие дощатые балаганчики, в каждом из которых под видом продажи кваса торговали собою тут же рядом, за перегородкой, по две, по три старых девки".

То время было довольно лояльным к барышням, зарабатывающим на жизнь продажей своего тела. Проституция была объявлена "терпимою" (отсюда и название борделей - "дома терпимости"), т.е. дозволенной в строго регламентированных формах. Продажные девки должны были жить в специальных заведениях, устроенных на немецкий манер, и именоваться "барышнями". Девушки находились под присмотром "мамаш" - содержательниц притонов и принимали своих "гостей" в общей зале, куда те заходили как в кафе. Открыто зазывать прохожих в публичные дома строго воспрещалось, именно поэтому над подобными заведениями вешали красные фонари. Полученные от клиентов деньги барышни отдавали хозяйкам в обмен на марки. В конце каждого месяца марки снова обменивались на дензнаки, причем "мамочка" удерживала за содержание (комната в пансионе, питание, прислуга, "спецодежда" и т.п.) основную часть дохода, выплачивая на руки лишь жалкие крохи, - проститутки жили в вечных долгах. Именно поэтому многие внешне привлекательные ночные бабочки предпочитали работать самостоятельно, а не попадать в кабалу к ненасытным бандершам.
О подольской "мамаше" по кличке Камбала, бывшей проститутке, известной необузданным характером и зверским отношением к работавшим на нее девушкам, ходят легенды по сей день. За час отдыха в публичном доме тогдашние клиенты платили 1-5 рублей в зависимости от красоты "барышни". В домах терпимости с "хорошей репутацией" на Крещатике (роскошный интерьер, специально обученные девушки, претензия на санитарию) с клиента брали от 10 до 25 рублей за ночь. Была еще одна веская причина, почему дамы полусвета старались всячески завуалировать свое ремесло: у "официальных", зарегистрированных в полиции проституток отбирались паспорта и выдавались взамен желтые билеты. Маскировались продажные девки по-разному. Скажем, дома свиданий так называемых "полушелковых" проституток прикрывались вывесками врачей, нотариусов, акушерок, различных мастерских и магазинов, поэтому они принимали клиентов днем, в рабочее время. Впрочем, так же как и работницы "минерашек", тех самых балаганчиков, о которых столь нелицеприятно писал Куприн. В магазине с вывеской "Искусственные минеральные воды" на Ямской, за перегородкой, отделяющей бордель от распивочной, на грязных постелях бывшие батрачки отдавались солдатам, матросам, гимназистам и кадетам всего за 50 копеек. Немногим больше зарабатывали за один "сеанс" и "дамы от буфета" - проститутки, промышляющие в кафешантанах при содействии (не безвозмездном, разумеется) буфетчиков. Начало знакомства с кутилой было обычно трафаретное: "Угостите пивом - так хочется пить!". Всеми силами девушка старалась понравиться "поклоннику" и перенести кутеж в "кабинет" - если дело выгорает, то и она сама, и буфетчик остаются не в накладе.
"Сливочный" слой киевских проституток конца ХІХ - начала ХХ века - это "дамы с девочками". Это проститутки, маскировавшиеся под порядочных женщин, использовавшие для прикрытия хорошенькую девочку под видом дочки. Разумеется, ребенка брали "напрокат" для прогулок в людных местах, посещения кафе и др. Военная хитрость срабатывала стопроцентно: охотников завести интрижку с красивой замужней дамой было куда больше, нежели платить за ласки навязчивой проститутки. Вечером дама с девочкой переквалифицировалась в интересную, загадочную вдову, которая скорбит по своему усопшему мужу. Этот образ знаком всем: "Всегда без спутников, одна, дыша духами и туманами, она садится у окна. И шляпа с траурными перьями, и в кольцах узкая рука". Мрачный креп, густая вуаль, спущенная на лицо, придают ей строгий, неприступный вид, который притягивает к себе искателей острых ощущений. А утром "вдовушка" в шелковых панталончиках с шитьем, сладко потягиваясь, брала с туалетного столика несколько десятирублевых банкнот и забывала навсегда имя вчерашнего воздыхателя. Вечером же ее снова видели уже в другом парке или дорогом ресторане с респектабельном поклонником в костюме-тройке, которому она рассказывала уже новую "скорбную" историю. Разумеется, это были незаурядные, в какой-то мере талантливые дамы.
Ловеласом слыл и сам генерал-губернатор Дмитрий Бибиков. Любовница Бибикова оказалась самой удачливой кокоткой Киева, которая за год из скромной бесприданницы превратилась в графиню с несметными владениями. Выйдя замуж не без покровительства генерал-губернатора за графа Потоцкого и получив причитающиеся ей согласно брачному контракту деньжищи, она посредством всесильного любовника упекает помещика в Сибирь. Сама же поселяется на аристократической Липской, ведя привычный образ жизни дамы полусвета. Ее рысаки и экипажи, бархат и кружева, бриллианты и изумруды в сочетании с необыкновенной красотой и молодостью всем кружили головы. Разумеется, для уже немолодого Бибикова двери ее роскошного дома были открыты в любое время суток.

ДОКУМЕНТАЛЬНО
Из письма управляющего округа директору 5-й киевской мужской гимназии: "Имею честь сообщить Вашему Превосходительству, что 6 сего июля мною получено следующее сообщение о поведении на улицах и в скверах г. Киева учащихся: "Посмотрели бы Вы, что Ваши гимназисты проделывают у Вас под самым носом в Николаевском парке с проститутками в 8-10 часов вечера. Подобных мерзких безобразий, цинизма и пошлости еще никогда не наблюдалось. Впрочем, Ваши гимназисты и по улицам разгуливают с б... под ручку".

КСТАТИ
В богатых киевских домах терпимости кроме хозяйки были еще экономка, кухарка, дворник, швейцар, горничные и пианисты-таперы. Там охотно выступали цыгане, профессиональные певицы и танцовщицы; "барышни" были одеты в роскошные платья, а клиентов обслуживали во французском шелковом белье. Светская беседа была обязательным "приложением" к истинной цели визита мужчины. Девушки проходили обязательный медосмотр раз в месяц.

В 20-30 годы прошлого века как таковых публичных домов уже не было, но девушки орудовали на панелях. В то время по правым сторонам Крещатика и бульвара Шевченко проститутки стояли просто таки в огромных количествах. Опознавательный знак - ярко накрашенные губы для пущей очевидности - красная лента на лодыжке левой ноги.

Во время немецкой оккупации Киева у проституции открылось второе дыхание. Анатолий Кузнецов в романе "Бабий Яр" писал: "Вот настоящее бл...ство у них во Дворце пионеров - "Дойчес хауз", публичный дом первого класса. На Саксаганского, 72, тоже мощный бардак. А по тротуарам Подола прогуливались немецкие солдаты, обнимая местных проституток." Источник

Первый закон коммунистов о национализации женщин. О социализации девушек и женщин большевиками

Читайте также

Право внеочередного посещения собственной жены

«Все лучшие экземпляры прекрасного пола находятся в собственности буржуазии»

История киевских борделей